– Вася, – зову хрипло, дышу часто и уже присаживаюсь возле тяжело дышащего тела, поворачиваю нежное лицо и выругиваюсь.
В уголке губ кровь, а в глазах полыхает та же ярость. Только теперь с примесью безумия.
Щеку обжигает удар. Резкий. По-женски смачный, а потом она фурией набрасывается на меня.
Кричит о ненависти, о любви, о желании убить и стать свободный от той клетке, в которую я загнал ее своим голодом и жаждой видеть это тело рядом, слышать голос, ощущать вкус губ и охеренную тесноту дырок.
Откидываю на диван, боясь снова причинить вред и вижу, как он резко успокаивается.
Такая смена настроения ни к добру. Последний раз такая уступка привела к ее самостоятельному отъезду из города.
– Ревнуешь… Значит, не считаешь шлюхой, – спокойно сказала она, и откинувшись на диван прикрыла глаза. – Порви со мной нормально. Не обманывай, ничего не придумывай. Скажи, все как есть. Дай мне сделать тебя приятным воспоминанием. А не способом загреметь в психушку.
Вот так просто. Хочешь освободиться. А кто спасет меня? Кто даст мне вдохнуть полной грудью без тебя. Снова увидеть сквозь пелену похоти других женщин.
– Молчишь. Опять, – со слезами на глазах улыбается она и встает, подходит близко и целует в губы.
Я отвечаю. Не могу иначе. Языком ласкаю рот и чувствую, как тело сводит, а глаза закатываются. Ее вкус, даже с примесью крови, такой сладкий, навевает воспоминания о другом вкусе, что таится между ног, который я пробовал так часто. В который так часто погружался, наслаждаясь хлюпающими звуками, когда тела на полной скорости бились друг об друга.
Глаза в глаза и губы в губы. Языки танцуют последнее танго, слюна как ниточка растягивается и конечно рвется.
Лучше так. Начну объяснять, останется ведь, не сможет уйти. Умрет по итогу. Потому что смелая. Потому что ничего не боится.
– Пусть так, пусть мы больше не будем вместе, но не надо сводить все к торгово рыночным отношениям. Я люблю тебя, а не спала с тобой из-за денег, – говорит она. касаясь ладонью трехдневной щетины и идет к двери.
И хочется кинуться, захлопнуть двери перед носом и орать в лицо «Дура!» Как ты могла поверить, что не нужна мне?! Как ты могла поверить, что я считаю тебя шлюхой? Но я отпускаю, потому что так она останется жива.
Сжимаю руки в кулаки и пихаю по карманам джинс, осматриваю привычный в бордовых тонах круглый зал и иду в кабинет.
Там есть окно как раз во двор.
Просто посмотрю, как она сядет в такси, на котором приехала. Хмурю брови, когда вижу машину Данилы.
А возле нее двух ребят в форме полицейских. Которые неожиданно появляется перед испуганной Василисой в этой дикой полосатой пижаме, и скручивают ей руки.