, спасти не удалось, — сгорел в самолете. Уткин на У-2 немедленно вылетел в Чаплынку, чтобы доставить обгоревшего Рожкова в госпиталь.
А утром уже поступили задания на вылет. Когда вернется Уткин, было неизвестно, и я вылетел с Володей Григоровым, с которым прежде немного летал на МБР-2 после возвращения из Севастополя.
Наша задача — прорваться в Одессу, посмотреть и, если возможно, сфотографировать порт и город.
Идем над облачностью. Вот в «окне» промелькнул Очаков, дотом лиман. Сейчас будет Одесса.
— Володя, ныряй, — говорю Григорову, открывая боковое «окошко» для перспективной фотосъемки.
Оглушительный, режущий уши рев моторов врывается в кабину. Невольно хочется прикрыть «окошко». Вываливаемся из облаков прямо над портом. Часть его затянута дымом — город горит. Даю команду отворачивать влево, а сам — кадр за кадром фиксирую город и порт. Мне даже некогда смотреть, что творится вокруг. Замечаю лишь, как перед глазами вспыхивают темные шапки зенитных разрывов и яркие нити тянутся от воды к косме облаков. Но это проходит в сознании стороной. Главное — что в порту, в городе? А порт пуст. Где же корабли? Смотрю вниз и едва удерживаюсь от возгласа удивления: вся поверхность моря, насколько хватает глаз, усеяна черными силуэтами кораблей. Прямо под самолетом промелькнул огромный караван в 30–35 вымпелов. Все, что было в Одессе, — транспорты, эсминцы, сторожевые корабли, торпедные катера, баржи, буксиры, — сейчас выползло на морской простор и держит курс на Сулину, Констанцу, подальше от Одессы. Это означало, что завтра Одесса заживет новой жизнью — нашей, советской.
Внезапное появление самолета-разведчика на высоте 500–600 метров в самой гуще каравана вызвало среди вражеских кораблей панику. Они сначала шарахнулись во все стороны, потом открыли яростный огонь, изрыгая из пушек и пулеметов тысячи, десятки тысяч снарядов и пуль. Все пространство вокруг самолета опуталось светящейся паутиной трасс. Смотрю на указатель скорости. Стрелка перевалила за 280 миль в час — прилично!
— Уходи в облачность, — говорю Григорову, и мутная пелена облаков тотчас поглощает самолет. «Окошко» захлопнуто, аппарат отложен в сторону, в кабине — тишина…
10 апреля утром Совинформбюро сообщило, что наши войска овладели городом и портом Одесса. Но сдавать Севастополь враг, как видно, не собирался. В те дни, когда наши войска уже стояли у Перекопа, командующий 200-тысячной немецкой армией генерал-полковник Енекке на весь мир хвастливо заявил: «Крым на замке. В мире нет еще такой силы, которая была бы способна прорвать укрепления на Перекопе и Сиваше… Путь большевикам в Крым отрезан навсегда».