К концу вымотавшей меня недели позвонил Борис. Заговорил как закадычный друг, совершенно уверенный, что я буду рада оставить все дела ради свидания с ним. И я собралась на удивление быстро, так что едва не забыла сумочку с русско-румынским разговорником, который всегда носила с собой. Борис заявил сразу, что наметил для нас экскурсию по городу, которым гордится, несмотря на малое в нем число и качество увеселительных заведений. Разумеется, мы посетили их все. Борис держался непринужденно, мне было с ним легко и весело. Везде нас окружали его друзья, с которыми он меня знакомил, с которыми мы чокались, а потом Борис кружил меня в танце, и кружились столики и лица то ли от вина, то ли от близости его сильного тела. Помню, стояли на мосту над быстрым потоком, который звался, по словам Бориса, Фэгэраш, бурлила вода, мы целовались, и я была счастлива, как школьница.
Потом мы говорили вновь о Великой Фракии, о том, что фракийская культура, вероятно, родственна крито-микенской, и что, разумеется, назрела необходимость выявить связи между языками фракийским и этрусским. Потом Борис выразил сочувствие в связи с несчастным случаем в святилище и предположил, что это лишь первое несчастье в череде других. Этот пассаж он произнес тем же небрежным легким тоном, и я не сразу разобрала, что в словах звучит уже не предупредительность, но предупреждение, а то и угроза. Мои подозрения, на время убаюканные его нежностью, проснулись вновь. На прямой вопрос он лишь отшутился, заявив, что хорошо разбирается в астрологии и что положение светил не благоприятствует в ближайшем будущем нашему отряду. В доказательство своей компетентности Борис многое показывал на звездном небе, сопровождая урок занимательными экскурсами в мифологию.
Под утро добрались до отеля, в последний раз поцеловались, и я рухнула в кровать — на пару часов всего лишь. Конечно, не выспалась, и чувствовала, поэтому, легкую эйфорию. Я заразилась от Бориса: как в детстве, мир показался прекрасен и исполнен таинственного смысла.
Между тем выяснилось, что ниже второго уровня мы не можем спуститься. Если люк и существовал, то был надежно заперт. Локаторы указывали на пустоту внизу, но к ней невозможно было пробиться. Отряд охватил азарт. Ставка была так высока, что Н.Б. принял решение направленным взрывом выломать нижние перекрытия. При этом могли пострадать еще не обнаруженные артефакты, но румынское правительство дало добро, и энтузиасты, с подходящими к случаю шуточками, приступили к подготовке.
Спускался вечер. У входа в святилище шел импровизированный военный совет, когда я, не допущенная к священнодействию, заметила в спешке мчавшийся к нам микроавтобус. Из него выскочили несколько молодых людей в камуфляже и масках. Они мгновенно нас окружили и принялись оглушительно стрелять. Я упала, пребольно ударившись коленкой о камень, и это меня, видимо, спасло. Вжавшись в песок, смиренно пролежала еще некоторое время после того, как стихла пальба. Наконец рискнула подняться. Микроавтобус уже уехал, лишь его красный зад мелькал между холмами.