Они перебили весь наш отряд до последнего человека. Я напрасно искала раненых. Недоставало также тела Н.Б. В каком-то трансе я набрала номер местной полиции. Сотовая связь, как всегда почти в этой горной местности, не действовала. Между тем быстро темнело. Я должна успеть добраться до города и вызвать помощь. Когда выбралась, наконец, на шоссе, у меня подгибались ноги от усталости. Было совсем темно. Справа, у горизонта, красновато светилось небо над городом. Я ждала так долго, с такой сумятицей в голове… Наконец вдали замерцали огоньки приближающейся машины. Я отчаянно замахала, автомобиль встал. Дверца открылась. Рухнув на сиденье, крикнула:
— Скорее в город! Нужно вызвать полицию!
Флегматичный водитель ничего не ответил, но скорость прибавил. Под ровный гул мотора я моментально уснула, несмотря на ужасные впечатления этого вечера. Очнулась от резкого толчка. Мы стояли у светофора. Светились городские вывески. Я повернулась к водителю, чтобы спросить, где ближайший пост полиции, и обомлела: это был Борис. Кажется, у меня началась истерика. Я что-то кричала, стараясь со всей драматичностью изобразить происшедшее в лагере. Борис невозмутимо вел машину дальше, по узким ночным улицам. Когда, выдохшись, я замолчала, он преспокойно произнес:
— Тебе не стоит никуда обращаться. В полиции уже известно, что случилось на Черной горе. Твой сообщник, начальник экспедиции, рассказал, как вы из-за золота перестреляли весь персонал, после чего он, придя в себя, явился с повинной, а ты скрылась в неизвестном направлении. К сожалению, сам он, едва дав показания, скончался. Эти трагические события были в какой-то мере предопределены, поскольку давно известно, что над святилищем периодически клубятся ядовитые испарения, послужившие не раз причиной кровавых драм.
Я оцепенело смотрела на Бориса. Нет, человек не может так внезапно измениться.
— Мне очень жаль, правда, — он коснулся моей руки, и электрический разряд призывно пронзил позвоночник, замерев где-то внизу живота.
— Но это какой-то бред — голос у меня предательски ломался. — Я сама позвоню в посольство и расскажу всю правду. А ты… Если ты к этому причастен…
— Лидия, не надо плакать. Ты воспринимаешь все в неверном свете. Я не хочу причинить тебе боль. Погляди, вот здесь, в этом доме, поживешь некоторое время. Мой совет: не дергайся. Когда все уляжется, я позвоню, и мы решим, что предпринять дальше.
Машина стояла у подъезда двухэтажного блочного домика.
— Первый подъезд, четвертая квартира. Спросишь бабу Докию. Иди же.
Машинально я толкнула дверь. Нужно протянуть до утра, а там все выяснится. Но почему бы злодеям не прикончить и меня, последнего свидетеля, заодно с остальными? Хотя бы здесь, на темной лестнице, или в прихожей, пропахшей луком и едким запахом старости… В ответ на мой жалкий зов раздалось тяжелое пыхтенье, стук палки. Тускло вспыхнула лампочка. Массивная старуха загораживала проем.