Машина встала, в салон хлынул свет, и тут же кто-то плотно завязал мне глаза, как будто остального было недостаточно. Подталкиваемая сзади, я зашагала куда-то. Под ногами хрустел песок. Скрипнула и захлопнулась за нами дверь. Еще один порог — и конвоир сдернул с моих глаз повязку. Взгляд уперся в макушку Бориса. Он сидел за столом, склонившись над бумагами. Конечно, я бы разразилась потоками брани, если бы могла. Но к тому времени, когда провожатый расклеил мне рот, я раздумала ругаться. В этом не было смысла. Самое грустное, Борис по-прежнему мне нравился. Я потрясла затекшими руками. Мои планы бежать из рук двух вооруженных мужчин были нелепы.
— Ты не слишком пострадала, Лидия? Трудно точно рассчитать удар в темноте, — невероятно, но в его голосе звучала искренняя озабоченность. — Дэнуц, подай ужин сюда. Сядь, Лидочка. Самое плохое уже позади. Я ведь не серийный убийца.
В каком-то ступоре я села в подставленное кресло. Мой проводник вкатил роскошно сервированный столик. Борис налил в бокалы вино. Я поняла, что умираю от голода и жажды. Кажется, у меня сотрясение мозга: как-то сразу забылось все плохое, связанное с этим человеком. Он не оправдывался и не старался объяснить происшедшее. Подливал вино, шутил и смеялся, как прежде.
Сама не знаю, как это случилось, но довольно скоро мы очутились на диванчике. Он взял меня, и это было восхитительно. Когда, застонав, я впилась ему в плечо, дверь открылась, и вошел Дэнуц.
— Он — мой друг и брат, — не прерываясь, сообщил Борис. — Мы могли бы разделить с ним свою радость. Ведь несправедливо, когда двоим хорошо, а третьему не очень.
Я не успела глазом моргнуть, как Дэнуц, тоже голенький, присоединился к нам. Еще долго мы продолжали кувыркаться на ковре. Мой конвоир оказался мастером не только в заклеивании ртов. Он был где-то подо мной, сзади я чувствовала надежную опору Бориса, наши тела подчинялись единому мощному ритму, потом ощущения верха и низа перемешались, и я погрузилась в блаженную эйфорию.
День начался с того, что я заклеймила себя как беспринципную, циничную и развратную. Я попыталась свалить вину за падение на алкоголь и последствия черепно-мозговой травмы, но, увы, факт оставался фактом: если царь Приам всего лишь целовал руки убийце своего сына, то я с убийцами спала, при этом испытывая наслаждение. Я проснулась на том же диванчике, одна, в неглиже. Приведя себя по возможности в порядок, приступила к осмотру помещения. Входная дверь была заперта, разумеется. В одном из ящиков стола лежала стопка порнографических фото, в другом — наполовину исписанная тетрадь. Я полистала. Испещренные малопонятной астрологической символикой заметки. При внимательном взгляде комната оказалась не рабочим кабинетом, как подумалось вначале, но бедно обставленной однокомнатной квартирой. Радовало, что имелись удобства и даже кухня.