Как оказалось, Райве адмирал недооценил, потому что, повинуясь сказанному, девушка обхватила его лицо ладошками и быстрый, нежный, какой-то успокаивающий поцелуй, стал великолепной прелюдией к завтраку.
— Э-э-э, теперь всё, — произнёс несколько ошарашенный адмирал.
— Ну… тогда я пойду?
— Ага, — он с трудом приходил в себя, но придя в состояние, когда разум преобладает над чувствами, не смог удержаться: — Эх… а вот если бы ты ещё и блондинкой была… а так… эх.
Откровенная ярость, промелькнувшая на прекрасном личике и гневные удаляющиеся шаги.
— Ну-с, — глядя вслед удаляющейся супруге, весело проговорил адмирал. — Приступим. Господа, не отвлекайтесь, время завтрака ограничено.
Райве нервно дорезала пластинками овощи для супа, когда в кухне, где убирался бедлам после завтрака, стало очень тихо. В следующее мгновение на её талию скользнули руки, обладателя которых она представляла на месте нарезаемых овощей и завораживающе-чувственным шепотом, заставляя от дыхания шевелиться волосы на затылке, Вейнер прошептал:
— Всё было… удивительно вкусно. Более того, я в жизни не ел ничего подобного… у тебя золотые ручки…
«Сказал этот чертов психолог хвалить — будем хвалить. Тем более — есть за что», — думал при этом Айрон.
Он почувствовал, как мгновенно расслабилась напрягшаяся было Райве, скорее угадал, чем увидел её улыбку, но голос авиянки был полон раздражения:
— У… теярцев странный способ благодарить за еду!
— Уж такие мы странные, — целуя порозовевшее ушко, ответил Вейнер.
Райве замерла, затем резко развернулась, но он уже уходил.
Пристально глядя ему в след, Райве не удержалась:
— Если бы ещё и брюнет… а так, эх!
Адмирал расхохотался и ушёл, не вступая в полемику.
Айрон Вейнер тихо сходил с ума, от своего безудержного и всепоглощающего чувства любви. Он носился с корабля на корабль принимая отчёты, наставляя, обсуждая новые стратегии, проводя занятия.
А Райве, с каждым днем становившаяся всё увереннее, опаляла взглядом сияющих карих глаз, обжигала лёгкими прикосновениями и… убивала своим равнодушием. Он дал ей семь суток, семь мучительных для него суток, в которые был подчеркнуто вежлив и холоден, а затем…
— У меня для вас отличные новости, — заявил адмирал в утро восьмого дня, улыбаясь супруге и радуясь завтраку.
Девушка поставила перед ним поднос и, выпрямившись, замерла, ожидая продолжения.
— Возьму тебя на Хайдар.
— Правда? — на лице Райве, совершенно не помнящей событий в пьяном угаре, отразился такой восторг, что Айрон едва не передумал.
Но сказанного не вернуть, курс пролегал мимо, урок он был намерен преподать жестокий, а потому: