Через минуту между красными огоньками замигал ещё один — зелёный.
— Попрыгали… — выпрямляется Оля, спрятав фонарик в брезентовый подсумок на ремне.
Вечернюю тишину разрывают пулемётные очереди, многократно повторённые горным эхом, затем два глухих взрыва и снова всё замолкает.
— Ходу! — срывается с места девушка.
* * *
— Слышь, Петрович, а чего это мы по темну тащим этого бугая? Он же мёртвый, до утра что ль не мог подождать? — из темноты доносится молодой звонкий голос.
— Значит не мог, — сквозь зубы отвечает тот.
— А что ты вообще вызвался? Вон пусть корейцы бы и мудохались с ним? Я что обязан? Я вообще-то ординарец атаманов, да и ты тоже… Ну что молчишь, язык что ли проглотил? Хоть бы другого выбрал, тот помельче вроде был.
— Дурак ты, Васька, — отвечает пожилой прокуренный голос. — ты видал какие у нашего сапоги? Новые хромовые, кожа тонкая, генеральские… я на них сразу глаз положил, а у второго — яловые, сношенные.
— А чего ждём-то тогда, — не обиделся на «дурака» молодой, — сымать надо, окоченеет бугай — голенище резать придётся.
— Фу-ух, и то дело, — выдыхает с присвистом «пожилой», — посвети-ка мне, Василий.
— Чем я тебе посвечу? У меня коробок пустой.
— Не жмись, Васька, слыхал я, когда ты давеча шкондылял, какой он у тебя пустой.
— Ничего от тебя не скроешь, Петрович. — лезет в карман молодой.
— А сапоги-то, Василий, как на меня пошиты! — удовлетворённо хмыкает пожилой казак, прикладывая подошву снятого сапога к себе.
На землю с металлическим звуком шлепается что-то тяжёлое.
— Глянь-ка ножик! — вскрикнул молодой.
— Не ножик, а стилет! Ручка какая интересная, с кастетом и ножны кожаные с рисунком.
— Мой ножик! — Василий тянется к стилету, спичка гаснет.
— Да забери, — пожилой споро стягивает свои сапоги и надевает трофейные, — пособи-ка…
Быстро наощупь, сорвав портянки, напарники кое-как обувают труп.
— Поспешать надо, как бы не хватились нас.
* * *
— Здесь был бой, — шепчет Оля на ухо старшине, неожиданно появившись у того за спиной, — все трупы уже забрали, но судя по свежим следам крови, их не менее десяти должно быть. — Кровь-то ты как заметила? Не видно ж ни зги.
— Тихо, — девушка легонько стучит напарника по спине, — есть тут кто-то, слышишь стон. Прекрати сопеть, ртом дыши… остаёшься на месте, я мигом.
Моряк весь превращается в слух, вытягивает шею, поворачивает голову из стороны в сторону, но как ни стараетя, не может выделить в обычных лесных звуках ни одного постороннего.
— Давай за мной, — через десять минут томительного ожидания сзади снова раздаётся командный голос лейтенанта госбезопасности, — ближе держись.