— Прошу прощения, товарищ маршал, не в праве этого раскрывать.
Блюхер раздражённо хватает лежащую под рукой картонную папку, пытается развязать тесёмки, не получается и он отрывает ону из них.
— Вот! Почитайте, майор, что пишет Гребенник… — комфронта, помахав в воздухе каким-то документом, вернул его в папку.
«Поковник Гребенник — начальник Посьетского погранотряда».
— … «ввиду того, что японское командование в Хуньчуне (пограничный город в Маньчжоу-Го) открыто заявляет о намерении взять боем Заозёрную, прошу из состава роты поддержки один взвод выбросить на усилиние гарнизона высоты». Один взвод! Считает что сил у него для обороны достаточно. А вы тут о трёх дивизиях речь завели. У вас что в наркомате правая рука не ведает что творит левая? Хотите чтобы на меня пальцем показывали когда я против «почтальонов» войска двину.
«„Японцы-почтальоны“ — безоружные местные жители, среди которых наверняка были и шпионы — нарушители границы, которые имели при себе лишь письмо с требованием „очистить“ маньчжурскую территорию. В последнее время буквально наводнили штаб отряда. Рота… взвод. Через неделю тут бои начнутся. Он что действительно не знаком с обстановкой»?
— Считаю, что данным, о которых я вам сообщил, товарищ маршал, можно доверять. — Делаю морду кирпичом.
— Может быть усилить авиаразведку, товарищ командующий? — Подаёт голос Штерн. Щёки Блюхера побагровели.
— Спасибо, товарищ Чаганов, — он справляется с раздражением и говорит почти спокойно. — можете быть свободны.
Останавливаюсь у стола секретаря комфронта, чтобы спросить о машине, но тот, прижимая телефонную трубку к уху, делает знак подождать.
— Есть вызвать, товарища Смушкевича…
«Не знал что Смушкевич уже вернулся из Испании… судя по всему теперь он — командующий ВВС фронта… значит авиаразведку, всё-таки, усилят».
* * *
Вечером уже в сумерках решили с Олей выйти, пройтись по парку (местный охраник на воротах очень рекомендовал), который находится совсем неподалёку под «высоким берегом Амура». По случаю субботнего вечера, совпавшего с пятым днём шестидневки на улице довольно многолюдно. Значительную часть прохожих, ничуть не уступающую «портфеленосцам», составляют моряки Амурской флотилии: у всех как у одного бескозырки низко надвинуты на лоб, клеши отутюжены, походка боцманская. Мы с подругой в гражданке, чтобы не привлекать внимания, но похоже её совершенная фигура, облитая белым шёлком от «графини Орловой» привлекает местных даже больше, чем орден Ленина соседей по вагону.
— Ну как прошёл твой день, дорогая? — На всякий случай крепко прижимаю её локоток к себе. — Не обижали?