Алексей вздохнул. Они подошли к дому.
— Папа, — попросил он, уже на лестнице, — ты не говори там… в учительской…
— Пусть это тебя не волнует. Я не скажу никому. Кроме мамы. Надеюсь, ты не возражаешь?
— Нет.
— Ну, и отлично. А расхлебывать будешь сам. Ты ввязался в драку — тебе и ответ держать.
— Я… отвечу, — повеселев, сказал Алексей, и уже открыто посмотрел на отца. — Ничего…
Евгений Константинович остановился.
— Покажи-ка свой глаз… Ну, конечно, — первосортный синяк! Напугаем мы с тобой мать.
— Можно же один раз в жизни прийти с фонарем?
— Лучше бы не надо, да что теперь поделаешь. — Ларионов снова начал подниматься по лестнице и перевел дух, испытав вдруг мгновенное облегчение. Как будто втащил наконец тяжелую ношу на высокую гору. Кажется, такая малость — ну, чуть поближе стали они друг другу за эту короткую скользкую дорогу от школы до дома.
Нелегкое дело быть отцом взрослого сына!
На четвертом этаже звякнула цепочка, высунулись сначала чепец, а потом любопытное лицо Марии Ильиничны. Алексей прикрыл глаз рукой.
— Наши там не идут еще?
— Должно быть, сейчас вернутся, — поклонившись ей, ответил Евгений Константинович.
Звонить им не пришлось: Ирина Анатольевна стояла у открытой двери.
— Высмотрела нас из окна? — подмигнув ей, спросил Ларионов.
— Ну и ну! Прозаседавшиеся! Я беспокоилась!
Алексей бочком протиснулся в дверь за спиной отца.
— Алик?!. Где тебя угораздило?
На шум выглянула Таня в ночной рубашке до пят, заспанная, с распущенными волосами.
— Что вы тут полуночничаете? — жмурясь на свет, спросила она и увидела брата. — А это что? Ну, ты даешь, Алька! Кто это тебе поднес?
— Марш все по местам! — распорядился Евгений Константинович. — Ему надо умыться и спать. Разговоры — потом, потом…
— Не пугайся, мама, — сказал Алексей. — Ерунда… Папа знает.
— Что-то вы чересчур веселые? — в сомнении покачала головой Ирина Анатольевна. — Ладно, пошли, Танюша. Оставим мужчин одних. Но пусть попробуют что-нибудь от нас утаить…
* * *
Евгений Константинович терпеть не мог педсоветов. Вернее — формы, которую они принимали благодаря стараниям Макуниной. То есть он не отрицал их необходимости: надо же, в самом деле, учителям посоветоваться, решить наболевшие вопросы, а таких сколько хочешь, подвести итоги — коротко, разумно, без пустой говорильни и казуистических споров по пустякам, возведенным в ранг важных профессиональных проблем. И уж вовсе ни к чему превращать педагогический совет школы в бухгалтерию, где механически ведется подсчет четвертных или полугодовых двоек и чуть ли не по поводу каждой разгорается долгое словопрение между учителем, рискнувшим ее поставить, и начальством, которому подавай процент успеваемости.