Аксум (Кобищанов) - страница 154
Хотя первое уложение писаных законов появилось в Эфиопии гораздо позднее, потребность в точно зафиксированном законодательстве существовала уже в аксумский период. Как и везде, она была вызвана развитием классовых противоречий, поэтому первые законы трактуют имущественные отношения — собственности и распределения. Единственная обнаруженная до сих пор запись древнего эфиопского права — четыре «закона» в надписи из Сафра. Они относятся примерно к первой половине III в. Высеченные на камне законы были выставлены на всеобщее обозрение; в случае спора к ним легко было апеллировать. Фиксация норм дерго (см. выше) была в интересах общинников: она в какой-то мере сдерживала рост эксплуатации мелких производителей со стороны усиливающейся монархии. Поэтому писаные законы из Сафра выражают известный компромисс между наступающей раннефеодальной монархией и обороняющейся от растущей эксплуатации крестьянской общиной. Характерно, что официально законодателем выступает не царь, а сама община в лице своих «законоведов», от имени которых, по-видимому, составлены законы.
Формулировка законов позволяет представить порядок их принятия. Законы (кроме сакрального закона о жертвоприношении, текст «В») имеют заголовки: «Памятка (tzkr) о кормлении [во время] пребывания [царя на территории общины]»[680], «Памятка о дарах и одежде», «Законы о хлебе, который получит царь». Словом «законы» ('hgg) подчеркивается законодательный характер текста. В двух случаях для придания тексту законодательной силы непосредственно перед ним (текст «А») или непосредственно после него (текст «С») добавлено слово hg — [это] закон! Самые тексты крайне лаконичны. Очевидно, они торжественно оглашались автором (или авторами) в присутствии всего народа по традиционной формуле; при этом слово
Принципы обычного права отражены в запретительных формулах аксумских надписей, которые одновременно являются формулами приговоров и проклятий.
Несмотря на перестановку некоторых слов, формула в общем устойчива. В духе принципов обычного права («око за око, зуб за зуб») характеры преступления и наказания обозначены одними и теми же словами. По традиции «проклятие-приговор» стоит в единственном числе, хотя по смыслу требуется множественное. В надписи DАЕ, IV, № 11 явно появляются нововведения: вместо глагола
