— Как, разве эта не сдохла?
— Преставилась, Эзмилия, правильно говорить «преставилась». Следует соблюдать приличия, не то даар воспитательницы сделают замечание, — постным голосом ответила ей другая, чьего лица я не видела — эта не удосужилась обернуться. Вокруг захихикали. Спина Лоисы напряглась, но она не сбавила шага. Я тоже.
Идти, уткнувшись взглядом в пол, было странно, но Талина всегда ходила именно так. Не стоит сразу и резко менять привычки. Вдобавок, так можно разглядывать чужую обувь. Эти туфельки, которые я — то есть, Талина, — чувствовала на спине… каблучки у них были фасонные, а носок узкий. При случае узнать можно.
«Не надо».
Голос, шепнувший это, был едва слышен, но мурашками прошёлся по позвоночнику. Я вскинула голову, огляделась — рядом никого, впереди лишь спина Лоисы. Н-да, любопытно… Займусь этим позже.
Из холла мы по крепким каменным ступеням сбежали в сад, и моё тело само сжалось. Ясно, Талина не любила здесь бывать. Здесь ей слишком часто доставалось.
На одной из тропинок я споткнулась. Память тут же услужливо подсунула очередное падение — на сей раз в колючие кусты. Да, вот в эти самые. И смех. Талину преследовал чужой смех: он толкал её в спину, ставил ей подножки, давил острыми каблуками, шипами расцарапывал руки и лицо… Может, поэтому сама она смеялась очень редко.
Я посмеюсь за неё. Над всеми.
«Не надо».
Помотав головой, я поторопилась вслед за Лоисой.
Уроки проходили в четырёхэтажном здании, таком же сером и помпезно-унылом, как и всё здесь, развёрнутом наподобие книги. Честное слово, им бы ещё цветы в саду серого цвета сделать! А что, волшебницы здесь собрались или так, кучка барышень? Да даже если второе — всё равно есть невзрачная садовая растительность, её просто поискать надо… Сад как-то из общей картины выбивается.
Видимо, основной поток девиц уже схлынул, и теперь к учебному корпусу подбегали опоздавшие в розовых и фиолетовых платьях. У младших воротники и манжеты были коричневыми, и уродливость этих нашлёпок на розовую тафту просто потрясала. Те, кто постарше, носили серые воротники с манжетами (всё равно уродливо донельзя!), ну а мы, старшие, уже щеголяли белизной кружев. Впрочем, качество этого кружева было сомнительным, равно как и белизна.
Помимо этого, на платьях некоторых девиц красовались лазурные ленты с вышитыми на них вензелями, а у некоторых — и в их числе я с Лоисой — на груди слева была чёрная нашивка с золотой короной. Я порылась в памяти: те, кто с нашивкой, учился за счёт Короны, а «лазуркам» помогали всевозможные благотворительные общества и частные благотворители. Очевидно, именно их монограммы и вышивались на ленте.