Думая о поэзии и платьях, я дошла до садовника, получила от него задание и направилась в сад, взглядом отыскивая нужную клумбу. Талина помогала, как могла, но разобраться в переплетении дорожек оказалось неожиданно сложно. Институтки гуляли только в одной части сада, той, что выходила к учебным и спальным корпусам, а ведь существовали ещё мужская его часть (за высоким забором, девицам вход строго воспрещён!) и служебная — собственно, та, где выращивались цветы на букеты. Медленно бредя вдоль грядок, я любовалась на цветы и отдыхала — тишина, нарушаемая лишь жужжанием поздних пчёл, нравилась мне куда больше суеты жилых помещений.
Внезапно мочки ушей пронзила острая боль. Ограничители демонической силы, казалось, раскалились докрасна. Браслет на запястье запульсировал, от него по руке зазмеилась тонкая линия, по которой в такт пульсации пробегали алые всполохи. Затем разделилась надвое, с руки перебралась на грудь и выше. Магия запрокинула мне голову, заставила задохнуться и упасть на колени. Ещё одна вспышка — и вот горло уже сжимает пылающий ошейник.
Мир вокруг потускнел, став серо-чёрным. Позвоночник выгнуло, плечи сами расправились, а руки свело за спиной, и я услыхала, как защёлкнулись магические кандалы. Тот, кто контролировал процесс, не собирался оставлять мне ни малейшего шанса на побег или сопротивление.
Либо попросту показывал, кто здесь хозяин.
Губы мои раздвинулись в нехорошей усмешке. Сопротивляться можно по-разному, и демоны знают это лучше прочих.
Помнится, мне обещали, что в Институте благородных девиц со мною свяжется… некто. Ну здравствуй, некто, давай-ка поглядим на тебя!
Ещё одна вспышка боли заставила прикрыть глаза и скривиться. Вопить я не собиралась — по крайней мере, не сейчас. Я вообще не собиралась доставлять тому, кто делал это со мной, дополнительное удовольствие.
Потом, когда боль ослабела, я рискнула открыть глаза. Взгляд мой упёрся в высокие ботфорты, а затем скользнул выше, и ещё выше, и ещё — к лицу того, кто меня пленил.
Он был молод — или ровесник Талины, или чуть постарше. Высокий и широкоплечий — встреться мы при других обстоятельствах я бы назвала его привлекательным. Тёмные волосы, тёмные злые глаза, на подбородке — ни волосинки: то ли чисто бреется, то ли ещё ничего не растёт. Что-то в овале его лица показалось мне знакомым, хотя этого парня я раньше никогда не видела и могла поклясться в этом хоть бездной, хоть эмпиреями.
«Это Арейлас дээ Брайдар. Его здесь все знают».
Ого! Стало быть, возлюбленный эрьи Смерины. Похоже, по пути в библиотеку она забежала сюда, поплакаться на широкой груди. Хороший же крюк ей пришлось сделать!