Теперь Рак говорил, вообще не оборачиваясь ко мне. Его руки, сложенные за спиной, опять вздрагивали. Он то и дело кивал головой, рассуждая дальше.
«Несомненно, — говорил он, — мы имеем право голодать, если еда нам не по вкусу! Но я вот что хотел сказать: у нас в самом деле есть такое право? Не вернее ли будет утверждать, что мы обязаны есть, пока имеется хоть что-то съедобное? Имеем ли мы право избегать, пока не успели по-настоящему свыкнуться с любой вообразимой возможностью того, чего можно избежать? Пожалуй, имеем, однако нам не следует так поступать.
Поверьте: иногда во сне (в кошмарном сне!) мне снятся наслаждения, предаваясь которым я чувствую себя свободным, и в них нет никакого обмана. В таких снах я безалаберен и опрометчив, часто я шутки ради выпрыгиваю из окна, лишь бы насладиться свободой! Но вдруг я вспоминаю Анну: моя неуклюжую, тугую на ухо Анну. И я мигом возвращаюсь назад, к этому мерзкому кухонному столу. Так, будто я сам себя палкой загнал обратно, чтобы и дальше есть гадкую пищу, дальше удовлетворять Анну, эту Анну, пусть и не плохую, но мне физически отвратительную. Вот так я и веду жизнь человека, используемого вдвойне неправильным образом».
Крестный опять замолчал. Он обернулся и посмотрел на меня.
«Если бы мне пришлось голодать, — сказал он, — я бы не проронил ни единого слова жалобы. Потому что голодать — для меня значит отказаться от такого секса, после которого только живот пучит; отказаться от следующего затем пожирания капусты, от которой опять-таки раздувается живот. И все же! Иногда, когда меня все это вконец изматывает, я думаю: может быть, этот кошмарный ассортимент предлагаемых мне телесных и кулинарных удовольствий и впрямь не имеет под собой разумных оснований? Может быть, я уже в достаточной мере научился приспосабливаться к тому, чего можно избежать? А что если то, чего можно избежать, постепенно устанет от постоянного пренебрежения и в конце концов вдруг преобразится в неизбежное? Согласитесь, ведь такое случается? — воскликнул он. — Но если это действительно так, то не следует ли из того, что все те удивительные, восхитительные вещи, о которых говорят только шепотом, о каких утверждают, будто они способны возродить человека, — что все это немереное богатство, так сказать, незримо увядает у меня на глазах, и притом с моего собственного согласия? Подобная мысль ужасает. Знаете, я слыхал, в Южной Америке есть реки, текущие только шесть дней в неделю. В книгах пишут о том, что существуют каменные реки, в которых вместо воды с грохотом перемещаются огромные куски скал — мимо ручьев из песка, которые три дня текут на юг, три — на север, а один день в неделю покоятся в неподвижности, потому что направление еще не определилось и они опасаются случайно потечь не в ту сторону. Именно в седьмой, обманчивый день я и родился — и вы, и все остальные, кто здесь живет! У нас говорится, что Бог создал мир в день добавочный — воистину это так!»