После своего короткого выхода я жду завершения дефиле остальных девушек. Две-три, по-моему, красивее меня. Лишь бы судьи не сделали выбор в их пользу! Вот бы подставить им ножку, вот бы они сверзились со своих высоченных каблуков и сломали шеи! Напыщенные цапли! И походка у них не просто расхлябанная, а бесстыжая! Кем они себя вообразили? Ненавижу их! Мне нравится представлять, как я царапаю в кровь их личики своими острыми ноготками.
Мне необходимо выиграть!
Я молюсь о титуле «Мисс Вселенная». Если там, наверху, кто-нибудь меня слышит, умоляю, вступись за меня!
109. Космический полет. Тревоги
– Внимание, готовность. Правый борт! – командует Рауль, снова входя в роль командира эскадрильи.
Как ни велико мое возбуждение, не могу не думать о своих клиентах. Где они в эту секунду? Я слишком далеко от них, чтобы уловить их зов, их мольбы.
Рауль, видя мое замешательство, кладет мне на плечо руку:
– Не волнуйся, старина, никакой катастрофы нет. Люди как кошки: всегда приземляются на все четыре лапы.
Поднимаюсь с волчьим воем, придающим мне храбрости. Это привлечет внимание врагов? Ничего не поделаешь. На мой вой отзываются другие «волки». Наша стая сильна, быстронога, она мне вместо семьи. Мы дружно воем под светлеющим оранжевым небом, по которому сползает испуганный овал луны.
Чеченское войско, засевшее в лесу, торопится на выручку к своим, вооруженное до зубов: на их джипы установлены пулеметы. На нас наползает настоящая лавина: их будет десятеро против одного нашего.
Десяток моих однополчан сразу падают как подкошенные. На эпитафию нет времени. «Волки» гибнут по-волчьи, с оскаленными пастями, с окровавленной шкурой, среди тех, кого сами только что загрызли.
Но лично я гибнуть не собираюсь. Живой солдат, даже трусливый, причинит противнику больше потерь, чем мертвый смельчак.
Я лезу под кузов бронетранспортера. Наш сержант живой, он сидит под изгородью и подзывает меня знаками. Внезапно руку, которой он мне машет, отрывает снарядом, в следующую секунду голова моего командира слетает с плеч.
Поднятию духа это не способствует.
Не знаю почему – то ли из-за музыки у меня в ушах, то ли из-за хлещущей вокруг кровищи, то ли из-за непрерывных вспышек, – но настроение у меня шутливое. Скорее всего, это оттого, что всякий чувствует потребность сбить драматический накал, собраться с духом перед лицом смертельного ужаса.
Меня разбирает смех. Наверное, я схожу с ума. Все в порядке, нельзя все время находиться в страшном напряжении. Жаль беднягу сержанта, сплоховал, промедлил. Теперь он мертв.