Рауль Разорбак хмурит густые брови. Он, кажется, уловил мысль Фредди.
– А вот зачем! У нас рай расположен в центре Галактики. Вдруг в других галактиках есть собственные раи, тоже расположенные посередине?
Люблю такие моменты мыслительного возбуждения, когда внезапно расширяется наш умственный экран.
– Фредди прав, – повторяет Рауль. – Надо выйти за пределы нашей Галактики. Наверное, на одну галактику приходится не больше одной планеты с разумной жизнью. Выходит, природа создает каждый раз по двести миллиардов планет, только одну из них одаривая жизнью и разумом? Ну и расточительство!
Так, по крайней мере, можно объяснить, почему мы ничего не нашли.
– Проблема в том, – продолжает Фредди, – что если расстояние между двумя звездами и так колоссально, то расстояние между двумя галактиками несравнимо больше: это, наверное, миллионы световых лет.
– Разве нам под силу такие забеги? – спрашивает Мэрилин Монро.
– Вполне! – спешит с ответом Рауль. – Мы можем значительно увеличить скорость нашего перемещения.
Представляю последствия такого вояжа. Посещение другой галактики непременно приведет к разлуке с моими клиентами на неприемлемо длительный срок.
– Это без меня. У меня обязательство перед Эдмондом Уэллсом. Думаю, вы готовитесь совершить огромную глупость, – предупреждаю их я.
– Нам не впервой, – напоминает Рауль. – В конце концов, это элемент нашей ангельской свободы воли.
146. Жак, 22 с половиной года
Рене Шарбонье просит меня сделать роман менее объемным. Из тысячи пятисот страниц я оставляю триста пятьдесят, из восьми сражений – одно, из двадцати главных действующих лиц всего трех, из тысячи сорока восьми пейзажных зарисовок – дюжину.
Честно говоря, упражнение по сохранению только самого главного не кажется мне спасительным. Я переписываю, тщательно вылизываю каждую строчку. Потом отрезаю от текста все начало и весь конец. Так быстрее начинается раскручивание сюжета и ускоряется его завершение. Это как облегчение корзины воздушного шара, помогающее ему взлететь.
По мере совершенствования моей рукописи Гвендолин все сильнее нервничает.
– У тебя-то все на мази, – бормочет она. – Мне ничего такого не светит.
Я в ответ:
– Для нас обоих лучше, чтобы хотя бы у одного что-то получилось. Один сможет помочь другому.
Неверный выбор слов. Гвендолин предпочла бы, чтобы роли поменялись. Чтобы это ее, а не меня, в конце концов напечатали, чтобы это она смогла помогать другим. Мой успех только ярче демонстрирует ее неудачу.
Чем ближе дата выхода книги, тем она агрессивнее. Я уже должен чуть ли не извиняться, что меня собрались издать. В конце концов Гвендолин заявляет: