Этот «маскарад» явился протестом Окуджавы против принятых к нему мер судебного воздействия.
На этом месте, когда моя помощница журналист Наталья Торбенкова спустя шестьдесят лет после событий зачитывала документ Майе Семёновне, та чуть не задохнулась от возмущения:
— Ну, это же бред, сущий бред, бред и ничего больше! Это просто сволочь! Я п-п… Я заикаться даже начинаю. Ну, ни в какие ворота! Чистая брехня. Чушь какая! И наглость!
И дальше, немного успокоившись, Майя Семёновна рассказывает:
— Знаете, что я хочу вам сказать? Представьте себе, это был 1951 год. Война закончилась только шесть лет назад. Что могло измениться в этом селе? Приходят эти мальчики в районную школу, в пятый класс. Они приходят за пять километров по непроходимой дороге. Они приходят — у них кусок чёрного хлеба за пазухой. Ему есть хочется. Какая учёба ему может идти в голову? Он встаёт — его вызывают к доске — а писать не может от голода. Достаёт эту краюху чёрного хлеба и ест её около доски. Он уже не соображал, где он: у доски, за партой, в коридоре. Я отворачивалась, чтобы не видеть, как они едят эту краюху чёрного хлеба. Да это же ещё было счастье, что они её имели. Видите, брехня какая! У них хлеба не было, а мы им денег на водку дали, да?
Но это ещё цветочки, там дальше в докладной речь пойдёт о ней самой. Вот уж где будет брехня! Но до неё Сочилин ещё не дошёл. Он пока повторяет то, что было в докладной Свириной:
В педагогической работе Окуджава пробовали оказывать помощь. В частности в школу был специально командирован методист русского языка Областного института усовершенствования учителей тов. Самохин, приглашалась опытная учительница Троицкой школы тов. Голубчикова. Окуджава заявил им: «Вы молоды нам делать указания». По работе Окуджава издавались приказы по школе, делались указания, предупреждения, все это не помогло.
И здесь Майя Семёновна не удержалась от комментария:
— Неправда! Этого не было. Даже подобного ничего не было. Никто к нам в школу не приезжал!
И здесь я снова склонен верить Суховицкой, а не Сочилину. И дело даже не в том, что в принципе слова «Вы молоды нам делать указания» или «Молчи, я ещё не так умею!» (в ответ на обвинение в матерщине) абсолютно не свойственны Булату Окуджаве. Здесь просто нарушена всякая логика — с какой бы стати двадцативосьмилетний учитель с одним годом стажа работы по специальности стал указывать «опытной учительнице» на её молодость?
Дальше Сочилин объясняет министру, почему Булата Окуджаву нельзя было оставлять в Высокиничах:
Областной отдел народного образования нашел, что оставлять Окуджава в Высокиничской средней школе педагогически неправильно и решил перевести его в другую школу. Приказом облОНО № 42 от 4 февраля 1952 года Окуджава с его согласия был переведен в среднюю школу № 5 гор. Калуги. Предполагалось, что под влиянием большого и сильного педагогического коллектива, под руководством опытных директора и завуча Окуджава может стать добросовестным учителем советской школы.