Детский сад, право слово. И чего набычились? Даже боцман хмурился, хотя у моряка, по сути, не должно быть каких-то географических привязанностей.
– Здоровая, – я решил вмешаться, не доводя до очередной склоки. За последнее время их нам хватало с избытком.
Крепость и вправду выглядела большой. И она действительно не походила на классические замки дьюков с западного или восточного материка.
Причудливый образец фортификационного искусства Владык представлял собой хаотичное нагромождение огромных кубов разных размеров, соединенных между собой в сложную фигуру.
Интересная особенность: если долго вглядываться, то начинало казаться, что постройка находится в бесконечном движении.
– Голова кружится, – пожаловалась Клара.
– Мне кажется, или она шевелится? – подхватил Мортиц.
Боцман (невиданное дело!) зябко передернул плечами.
– Проклятое место! – сплюнул он.
Йогар-гал ожидаемо скорчил недовольную мину и что-то пробормотал. Опять ругается на такшианском.
Я уловил несколько слов, кажется, речь шла о полном отсутствии кое у кого в голове такого понятия, как мозг, и о нахождении там коровьих лепешек.
Или что-то вроде того. Я плохо еще его знал.
Да, звучало дико, но Йогар-гал взялся обучать меня, в первую очередь для того, чтобы уметь контролировать собственный дар, оттягивая момент полного испепеления силой Нимуранского свитка, скрытого в истинном даре алхимика.
Но учеба касалась не только методик управления магией и создания малых форм простейших чар. Божок также учил другим языкам. Точнее одному языку, самому главному.
Такшианский – протоязык. От него произошли все языки и наречия в Эпоху Раздора. А уж из них спустя много веков сформировался общий, на котором ныне разговаривали все разумные в этом мире.
Сейчас такшианский считали мертвым языком. Знающие, особенно в лице последователей Искусства, применяли его в магических формулах и для записей книг, не предназначенных для лишних глаз.
– Предлагаю ее объехать, – боцман с ожиданием по очереди посмотрел на членов отряда.
Большинство поддержали его одобрительными кивками. Приближаться к строению, окруженному темной аурой, никому не хотелось.
Мне же, наоборот, оно казалось притягательным. Чувствовалось в нем что-то родное. Крепость завораживала, внушала трепет и желание подойти ближе.
– Не получится, – «обрадовал» Зуфур. – Видите на востоке возвышенность? Это гряда, она тянется на несколько десятков лиг. Верблюды там не пройдут. Обломки острых камней покалечат им ноги.
Я пригляделся в указанном направлении. Хм, и точно скалы. А так и не скажешь. Серый цвет песка служил неплохой маскировкой. Выходит, пустыня не так уж неоднородна, как пыталась казаться?