Под всадником слева от рубаки убили коня, и оба рухнули на землю. Конь горливца привстал на дыбы, тяжело ударил копытами уткнувшегося лбом в землю человека в спину. Валлаю, несмотря на вопли бьющихся, конское ржание и лязг железа, показалось, будто он услышал хруст ломающихся рёбер и позвонков. Но уже через секунду рубака забыл и о всаднике, и о мерзком звуке: ему в правое плечо ударили мечом. Кольчуга выдержала, но было очень больно, рука на миг онемела. Ещё через миг он вскрыл обидчику кадык точным вертикальным ударом под подбородок. А спустя два врубился в щит следующего горливца.
Закрыть глаза… вдохнуть… Горливец, ставший невероятно медленным, пытается защититься от верхнего удара меча, неуклюже поднимает щит, открывая левый бок, а сам Валлай уже рубит туда, чуть выше поясницы. Разрубленные кольца летят в разные стороны, бок, седло, ногу противника заливает кровь… Валлай выдёргивает меч из раны, закрывает глаза, выдыхает...
Всего секунда транса, а во рту железный привкус, перед глазами плавают серые мухи, правую руку от напряжения свело в болезненной судороге. Валлай то ли зарычал, то ли забулькал, заливая слюной подбородок и, едва держась в седле, неуклюже отмахнулся мечом от следующего врага. Его правую ногу окатило чьей-то кровью, он даже не понял – чьей. Всадник, с которым он почти уже вступил в бой, согнулся, хватаясь обеими руками за копьё, вспоровшее бок кольчуге и вошедшее до середины живота, не меньше.
Ряды лёгкой конницы окончательно смешались. Рубака хлестал мечом в разные стороны, невольно вспоминая первый урок фехтования, который давал ему старик Халки.
– Выбери место, в которое хочешь ударить, – говорил Халки, почёсывая лысину. – Выбрал? Теперь размахнись пошире. Ещё шире! И въеби посильнее! Попал? Нет? Разницы никакой. Теперь бей в зарубку. И, клянусь, если промахнёшься хоть на половину блошиного хера, на ужин получишь только хлеб и воду.
Валлай не промахивался. Он лишь время от времени кидал взгляды влево, выискивая глазами их знамя – чёрный флаг, на котором был вышит сломанный пополам грош, – и, найдя, вновь выбирал цель, чтобы рубануть, резануть или ткнуть. Конь рубаки уже фактически топтался на месте, фырча и мотая головой. Ему не нравилась толчея. Как и самому Валлаю. Но такая у них получалась битва. А спустя минуту или две рубака оказался практически лицом к лицу с вражеским знаменосцем.
Прикрыть глаза… глубоко вдохнуть… открыть глаза… Рубака ударил шпорами, и его конь медленно пошёл вперёд, приближаясь к знаменосцу. Того по бокам сторожили двое всадников в ламеллярных доспехах, бригантину ближнего украшал богатый узор, изображающий увитые цветами три золотых кольца. Значит, он станет первым. Сам Валлай оказался слишком далеко от своих. Кажется, он выбрал путь в один конец, но сейчас это неважно. Каждый мускул в теле рубаки стремился к знаменосцу и горливцу с золотыми кольцами на бригантине. Валлай отклонил голову лишь на волос, но удар, который должен был стать смертельным, лишь скользнул по его шлему. А его меч уже бил снизу вверх, в открывшееся на миг сочленение доспехов в подмышке. Правый бок горливца окрасила кровь, рука безвольно повисла, держась только на плечевой части доспеха, меч упал на землю. Валлай конём оттеснил поверженного противника и ударил знаменосцу в живот, в шею, по правой руке, сжимающей знамя. Ни один удар не стал смертельным, лишь оставил синяки, но знамя покачнулось, знаменосец пошатнулся в седле, отклоняясь назад. И тогда рубака ударил под подбородок, буквально на собственной шкуре чувствуя, как острие проходит сквозь плоть, пробивает нёбо, и изнутри упирается в череп. Знамя медленно, невероятно медленно, начало падать...