Не выдержав, я снова сел за стол и стал ждать появления женщины: мне казалось, что я так и не увидел чего-то главного… Ждать пришлось недолго. Женщина появилась на веранде и спустилась вниз. В эту же минуту показался ее муж. Медленно, рывками он вел велосипед за руль, ноги его предательски заплетались. Удивительно, он набрался так основательно, уложившись в столь короткое время.
— Жена! — слабым, но веселым голосом вскрикнул мужчина. — Это я пришел!.. Вот!.. — Он с удивлением посмотрел на велосипед и ткнул в него пальцем. — Не хочет ехать… падает…
— Купи трехколесный, — равнодушно ответила женщина, и понятно было, что эти слова она говорит не впервые, и, когда муж ее, преодолев лестницу, скрылся внутри дома, она втащила велосипед на веранду, затем вернулась, села на нижние ступени лестницы и задумалась.
Быстро, как это бывает на юге, потемнело, с огорода от кустов стала наползать густая темень. В доме зажглось одно окно, высветив угол комнаты, шкаф и стену; желтое это окно вроде бы ускорило наступление вечера. Было тихо, только откуда-то издалека слышались голоса детей, их смех и крики… Женщина, подпирая рукой щеку, все сидела на ступенях, будто ждала чего-то. Платье ее вскоре потеряло свой синий цвет и превратилось в темное, пятнистое. В сумерках лицо женщины увиделось мне таинственным и грустным. Один раз она взглянула в мою сторону, или мне это только почудилось… Было уже довольно темно.
Через полчаса, собрав свои нехитрые пожитки и надев форменную рубашку с погонами, я пришел в аэропорт. Там было светло, по-вечернему свежо, людно и шумно. Динамики кричали о посадке на Волгоград, приглашали пассажиров пройти к третьему выходу… Я постоял и пошел к уже закрытой кофейне под платанами. Внутри ее тлела желтая лампочка, сквозь окно виднелись белые чашки, противень с песком и красная банка для кофе. Ларек с мороженым тоже был закрыт, на его темном прилавке стояли две вазочки и высокая бутылка из-под вина. В темноте валялись пивные ящики, на которых днем восседали местные дельцы. Теперь их не было, они разошлись по домам, а возможно, пьянствовали где-то. Впрочем, теперь они были мне совершенно безразличны… Я думал о женщине, которая осталась сидеть на лестнице; и было жаль улетать, потому что завтра мы могли бы познакомиться и поговорить.
В экипаже, вылетавшем на Симферополь, оказался знакомый пилот, и эти ребята без лишних разговоров забрали меня с собой. Они даже не спросили, зачем мне в Симферополь, и я был благодарен, потому что не знал, что ответить… Мне было все равно, куда лететь.