Стеша спрашивала меньше, говорила больше мать, но Стеша, слушая Мазина, смотрела на него пристально, и через какое-то время он понял, что его этот взгляд притягивает, и поэтому больше обращался к матери, будто только ей одной рассказывал. Все же, как он ни старался, они встречались глазами со Стешей, и каждый раз ему казалось, что она хочет что-то сказать… Один раз Стеша покраснела; мать заметила, но виду не подала, оставалась все такой же приветливой, заботилась о том, чтобы гость ел, и пил, и чувствовал себя как дома.
— Выпейте, Володя, еще вина, — предлагала она, наливая стакан. — Нравится?..
— Хорошее, — определил Мазин, вообще-то не терпевший никаких вин. — Спасибо!
От Мазина не ускользнуло и то, что Стеша ни разу не спросила о муже, а когда мать заговаривала о нем, она хмурилась и смотрела в тарелку… Мазин на удивление себе разговорился, шутил, рассказал один курьезный случай и сам громко смеялся. Смеялась и Стеша и глядела на него все так же пристально.
— Вы, Володя, здорово рассказываете, — говорила Стеша. — Слушаешь, и все представляешь. А вот скажите мне, тайга, она какой видится сверху?..
Мазин рассказал о тайге, пошутив, что тайга, мол, дело темное.
Долго пили чай, надо было уходить, но уходить Мазину не хотелось; мать Стеши уже раза три поблагодарила его за беспокойство; пожелала хорошо отдохнуть, а Мазин все сидел. Правда, теперь и Стеша разговорилась.
Наконец Мазин встал из-за стола, поблагодарил за ужин и стал прощаться. Встала и Стеша.
— Провожу до калитки, — сказала она не то матери, не то гостю.
Они вышли из дома и пошли по дорожке; после светлой комнаты Мазину показалось особенно темно на дворе, и он сказал об этом.
— Осторожно, здесь ветка, — предупредила Стеша, шедшая впереди, и придержала ветку.
Мазину хотелось сказать Стеше что-то такое, чтобы задержать ее, но он не решился, да к тому же ничего подходящего не приходило в голову. Веселье разом исчезло, появилась какая-то непривычная ему скованность. Открыв калитку, Стеша протянула руку и на прощанье пожелала Мазину хорошо отдохнуть, и не успел он ответить, как она уже ушла по дорожке домой. Мазин постоял, бессмысленно глядя на светлые окна, рассерженно хмыкнул, обозвал себя дураком и пошел в Дом отдыха.
Раздражение вскоре прошло, снова появились мысли о том, что впереди двадцать дней отдыха, и Мазин думал, как будет купаться каждое утро, загорать, а вечерами — гулять, ходить туда, куда ходят отдыхающие. Наверняка в Доме отдыха устраивались танцы. Мазин был уверен, что он познакомится с какой-нибудь хорошенькой женщиной, будет бродить с нею по набережной, у моря, и будущее представлялось ему приятным и беззаботным. «И тогда поглядим еще!» — сказал он так, будто бы хотел что-то доказать. А когда подходил к своему корпусу, то как-то по-другому увиделась и Стеша, и этот вечер, и он разумно подумал, что не так уж она ему и понравилась, поскольку видел-то ее два часа, да и не бывает, наверное, чтобы вот так сразу… «Люди годами встречаются, да и то не могут разобраться», — убеждал он себя, объясняя все происшедшее тем, что у него после всех этих перелетов было возбужденное настроение, легкость и желание чего-то необычного.