Лиза не скоро затихла, а Ступишин мысленно ругал себя за то, что так глупо влез в семейные дрязги. «Но все же она колючка», — решил он напоследок.
Игнатьев улыбнулся, загадочно подмигнул товарищу и, встав из-за стола и подойдя к шкафу, сказал:
— Выходной, говоришь?
— Говорю, — подтвердил Ступишин и нарочно отвернулся к окну, будто совершенно ни о чем не догадывался. — Ну надо же! — загудел он тут же, увидев на столе бутылку красного вина.
— Лиза купила, — не без гордости ответил Игнатьев.
— Не может быть! — Ступишин так удивился, что сказал это шепотом. — Шутишь?..
— Купила, — повторил Игнатьев, усмехаясь, словно бы и сам в такое не верил. — Кто-то из наших, как водится, дома рассказал о посадке, а те ей передали. Ну вот она и принесла. Давай, говорит, за удачу.
— Одобряю, — снова прогудел Ступишин и даже головой покрутил в знак такого одобрения. — Чувствуется правильное воспитание.
Говоря это, он тут же снял форменный пиджак с погонами и повесил на спинку стула; точно так же он делал в пилотской перед тем, как садился в командирское кресло и готовился к работе.
— Да, — значительно произнес он, снова усаживаясь за стол напротив Игнатьева. — Никогда бы не подумал! Вот бы и моя взяла в пример…
Похоже, действительно он удивился не на шутку.
Друзьям было по сорок лет, но Ступишин, невысокий, крепкий — во всех его движениях, так же как и в голосе, чувствовалась неторопливость, основательность, — казался старше. Игнатьев выглядел моложе из-за худобы, и если у Ступишина лицо было полное, щекастое, то у его товарища вытянутое и худое. Глаза у Игнатьева быстрые, темные, а Ступишин глядел на людей спокойно, даже несколько равнодушно. Но характер у него был добрый, независтливый, у него можно было занять денег, он никогда не отнекивался, как многие другие. «Бери, — говорил. — Будут — отдашь». Игнатьеву он доверял свою автомашину, когда тому требовалось, и тем самым повергал летавшего с ним бортмеханика в неописуемое волнение. У того даже настроение пропадало, он долго пожимал плечами, не понимая такого «геройства», а однажды не выдержал и сказал:
«Машину не давай! — голос у него был сердитый, будто Ступишин хотел отдать не свой автомобиль, а «Москвич» бортмеханика. — Ни в коем разе!»
«Почему?» — спокойно спросил Ступишин.
«Потому что никто так не делает, — ответил механик и образно пояснил: — Это все равно что жену, понятно?! Никому нельзя доверять!»
Ступишин улыбнулся, подумав о жене и дочерях механика, и хотел было сказать в шутку, что бывают исключительные случаи, когда не грех бы доверить и жену, но промолчал, решив, что механик может обидеться: у того было четыре дочери.