— Отличный парень, — добавляли, — а значит, по-другому и быть не может.
И определяли хлестким словом жену Игорехи, совершенно не догадываясь, что она сама думает о себе точно так же. И иногда — наверное, в минуты просветления разума — клянет себя, но через день все забывает — снова красные губы, подруга, поездка, снова какие-то разговоры. Жизнь катилась, а что-либо изменить было невозможно.
К тому времени, когда Игореха заболел, он летал на стремительной, с тонким росчерком крыльев реактивной машине. До этого он сменил три типа самолетов, дважды уезжал переучиваться. Командиром у него был Сермяков — кривоногий, могучий человек с замашками степного разбойника. «Разбойником» его не без основания прозвали еще тогда, когда он, летая на поршневом самолете, проявил свой характер: он, не задумываясь, вырывал себе рейсы получше, обгонял на четвертом развороте и первым садился и, верно, отобрал бы у кого угодно кусок хлеба, если бы был голоден. «Степным» его звали за кривые ноги и потому, что очень он напоминал лихого кавалериста, и можно было без труда представить — родись он на тридцать лет раньше, — скакал бы Сермяков на боевом коне, размахивая саблей. Но времена другие: лошадей нет, да и кавалеристы не нужны, поэтому Сермяков стал авиатором.
Когда в экипаже появился Игореха, Сермяков присматривался к нему с такой настороженностью, словно бы хотел к чему-то прицепиться. Но летал Игореха хорошо, самолет держал в строгости, и Сермяков успокоился, не понимая, зачем это командир отряда предупредил его, что Игореха иногда задумывается. «Ничего подобного, — размышлял Сермяков, чувствуя, что второй пилот ему нравится. — Он и пилотировать, стервец, поднаторел. Молодчина!» Он мысленно хвалил Игореху этим словом, прибавляя по обыкновению кое-что из своих собственных запасов, и терпеливо ждал, когда можно будет поговорить об Игорехе с командиром отряда. Вводить, мол, в строй пора Игореху, отличный будет командир, грамотный, исполнительный, а главное — совестливый. Сермяков представлял, как в разговоре он после этих слов помедлит и скажет со значением: «Таких в авиации как раз и не хватает!» Командир отряда посмотрит на Сермякова, конечно, с удивлением, но примет решение вводить Игореху и поручит это дело не кому-нибудь, а ему, Сермякову, не зря же он почти год присматривается ко второму пилоту, учит того всему, что знает сам.
Сермяков полагал, такой разговор не за горами.
— Не знаю, зачем меня предупреждали, — сказал Сермяков однажды штурману. — Нормальный у нас второй, а уж грамотный…