— Не хватает нам еще ненормальных, — поддержал штурман. — Только не понимаю, к чему это ты?.. И что значит нормальный?..
— Такой, как все! — без промедления ответил Сермяков. — А говорю потому, что меня предупреждали… Но у меня свое мнение…
— Как все, говоришь? — уцепился штурман за слово и насмешливо поглядел на командира. — Понятно!
— Что тебе понятно? — Сермяков закипятился и, пожалев о сказанном, начал размахивать руками. — Ничего тебе не понятно! Больше не скажу тебе ни слова!
— Не говори, — спокойно согласился штурман и продолжал вслух размышлять: — Как это у нас просто решается: если даже дурак набитый, но как все, то мы говорим — нормальный, а если… Сам-то ты куда себя причисляешь?.. А?..
И штурман поглядел на Сермякова ехидно.
Сермяков угрюмо молчал, думая о том, что не любит он задиру-штурмана, а вот же выкладывает ему самое сокровенное. Он не в первый раз решил, что будет говорить только с Игорехой да механиком, человеком пожилым и покладистым. «Что ж это такое? — зло думал он, стараясь не глядеть на штурмана. — Раньше командир скажет — так экипаж со всех ног кидается выполнять, а теперь… Молодые, но до чего зубастые. Откуда только появляются…» Если бы Сермяков спросил об этом штурмана, тот бы ему ответил, но Сермяков спрашивать и не собирался.
А Игореха, действительно, летавший все увереннее, однажды как-то незаметно для себя засмотрелся на землю, на облака, задумался. Взгляд его стал невидящим, словно бы затуманился. Неуправляемый самолет плавно кренился влево. Медленно дыбился горизонт, и Игореха, ничего этого не замечая, легко мирился с тем, что нет в руках потертого штурвала, что летит он сам по себе. Куда летит?.. неизвестно. Но вот они — рукой подать — облака, бездонное небо, земля внизу. Зеленая, приветливая. Паришь над ней птицей…
— Игореха! — крикнул Сермяков сердито, подхватил штурвал и возвратил самолету горизонт.
— Чего? — непонимающе спросил Игореха, глядя на командира.
— Задумался о чем, говорю?..
— Задумался, — согласился Игореха и улыбнулся Сермякову. — Показалось, летим как птицы…
— Ты это прекращай! — еще строже сказал Сермяков. — А то нам таких птиц отвесят… Понял?!
Игореха виновато молчал, держал самолет в строгости и выслушивал поучения Сермякова о том, что каждый второй пилот должен готовить себя в командиры.
— Тебе вводиться надо, а ты, — в который раз подступался Сермяков. — Есть три надежных способа. Возьмем, к примеру, первый из них…
Сермяков говорил, все больше распаляясь, а Игореха согласно кивал, понимал, что способы надежные: командир зря не скажет. Сам он вторым пилотом летал мало, споро пробился в командиры, употребив, вероятно, все три способа вместе, и, глядя на него, Игореха думал о том, что, не будь авиации, Сермяков добился бы ее создания только потому, что хотел летать. Должен был летать. «Может, так и надо?» — спрашивал Игореха мысленно; ему казалось, что Сермяков с его напором и желанием летать знает какую-то тайну…