13 ноября 1963 года, Кито.
Не все получалось, как было задумано, но и не случилось ничего страшного. В полдень 13 ноября я вылетел в Гуаякиль. К моему удивлению, Роура оказался в том же самолете, что и я, но под охраной полиции. Полковник Луго говорил мне, что Роуру отправят утренним рейсом, и я меньше всего хотел, чтобы он видел меня в Кито или подумал, что я имею какое-либо отношение к нему. Наш сотрудник в Гуаякиле обо всем договорился с управляющим, и тот ждал меня в три часа ночи, чтобы дать мне место в самолете рядом с Роурой, которого освободят из-под стражи в момент, когда он вступит на борт самолета.
Когда я вошел в салон самолета, то с тревогой увидел, что там было всего не более десяти пассажиров. Стюардесса проводила меня на место рядом с Роурой — он уже сидел на своем месте, и мое знакомство с ним и заготовленная легенда начали рушиться. Я собирался начать с ним разговор как случайный пассажир с другим случайным пассажиром. Я выбрал место рядом с Роурой на тот случай, если салон окажется переполненным, чтобы никто не занял это место. Но теперь было совершенно ясно, что мое появление рядом с ним преднамеренно.
После того как я уселся возле Роуры, молчание, казалось, затянулось до бесконечности. Я отчаянно силился придумать какой-нибудь новый повод, чтобы завязать разговор. Неожиданно появилась стюардесса и предложила мне пересесть куда угодно, чтобы вздремнуть, поскольку ряды кресел в салоне пустовали. Нужно было некоторое время, чтобы прийти в себя и придумать новый вариант. Я направился вперед рядов за десять, настроение у меня упало.
Вот уже и от взлетной дорожки оторвались. Прошло пять, десять, двадцать минут, но я так и не решался встать со своего места. В свое оправдание я уже начал было придумывать версию о создавшихся неблагоприятных условиях, чтобы как-то объяснить, почему не заговорил с Роурой. Однако нужно было все же как-то сдвинуться с мертвой точки, и в конце концов я встал и нетвердой походкой, словно входя в холодную воду, направился к месту, где сидел Роура.
Я представился под вымышленным именем. На мой вопрос, не могу ли я с ним поговорить, он ответил мне с полным безразличием. Я уселся рядом и начал говорить, постепенно освобождаясь от напряжения, что я американский журналист, несколько последних недель провел в Эквадоре, изучая проблемы неграмотности, болезней и нищеты для подготовки серии статей. В аэропорту перед вылетом я случайно узнал, что он должен был лететь этим же рейсом, и мне хотелось бы узнать его, коммуниста-революционера, точку зрения на эквадорские проблемы. Я добавил, что знаю об его аресте в этом году, и выразил удивление, что могут происходить столь деспотичные и несправедливые акты.