Когда я пришел в посольство, мне сообщили подробности инцидента в аэропорту. Роура так испугался полиции, когда те бежали к самолету, что подумал, что может случиться что-то ужасное, и отказывался оставить самолет и выходить в аэровокзал до посадки на другой самолет, следующий в Ла-Пас. Он проявлял крайнюю нервозность в аэропорту и все время волновался, как бы не пропустить самолет на Ла-Пас, затем, как и было запланировано, Роура вылетел туда.
Резидент в Лиме Боб Дэвис принес извинения за сверхусердие чиновников местной полиции: полицейские, устремившиеся к самолету, хотели устроить Роуре теплый, корректный прием в порядке подготовки к выдаче ему разрешения на остановку в Лиме. Сотрудники резидентуры в Лиме сорвали мне операцию; я уверен, что Роура сделал бы остановку, а теперь нам остается только ждать телеграмму или письмо по адресу, который я дал ему. А Дин между тем обдумывает возможность поездки к Роуре, как только тот прибудет в Сантьяго.
Из Лимы я послал телеграмму в штаб-квартиру по существу моего контакта с Роурой и в порядке информации копии — в Кито и Ла-Пас. Когда я сегодня днем вернулся в Кито, Дин уже был знаком с моей телеграммой, у него поднялось настроение, хотя мы и не уверены в том, что Роура принял наше предложение. Завтра я получу боливийскую и чилийскую визы на случай необходимости быстрого выезда, если в Вашингтоне получат от Роуры телеграмму на мое вымышленное имя.
17 ноября 1963 года, Кито.
Потребовалось немного времени для выяснения позиции Роуры. Сегодня утром мы получили телеграмму от резидента в Ла-Пасе, в которой он сообщил, что Роура имел тайную встречу с двумя ведущими боливийскими коммунистическими деятелями. На этой встрече Роура сообщил о моей попытке завербовать его, при этом он заявил, что если еще раз встретит меня, то убьет. Очевидно, эта информация получена путем подслушивания с помощью технических средств. Теперь мне не нужно визы, хотя Дин все еще думает, что Роура может изменить свое решение через полгода, год или пару лет. Во всяком случае, он знает, что мы интересуемся им, и у него есть номер нашего почтового ящика.
Мне осталось до выезда только три недели, и по мере передачи руководства операциями трем новым сотрудникам я одновременно прекращаю сотрудничество с некоторыми малозначительными агентами, не исключая, разумеется, возможности вновь вернуться к ним, если в этом появится необходимость.
В числе тех, с кем резидентура прекращает сотрудничество, доктор Фелипе Овалье, личный врач Веласко и связник для Басантеса, нашего агента в КПЭ. Овалье становится слишком дряхлым стариком, и, вероятно, это является основной причиной спада активности Басантеса. Перед тем как прекратить выплату Овалье из фондов резидента, мне удалось уговорить посла вновь включить его в списки врачей, которые выдают медицинские справки для получения американских виз (консульский отдел вычеркнул его из списка этих врачей, так как он выдал справки лицам, едущим в США, больным сифилисом), иначе он оказался бы в крайне тяжелом материальном положении. Шансы на возвращение Веласко сейчас настолько малы, что не стоит тратить время на встречи с Овалье для получения информации о сторонниках Веласко. Я завербовал нового связника для Басантеса и думаю, что тот начнет теперь работать лучше. Этот связник — полковник авиации Гонсало Фернандес, бывший военный атташе Эквадора в Лондоне, ушедший в отставку по политическим мотивам. Поскольку Басантес тоже бывший офицер, я надеюсь, что они сработаются.