Ландау еще раз приезжал в Копенгаген в 1934 г., но я не помню, чтобы мы встречались в тот раз. После этого в течение многих лет ему не разрешалось покидать страну. После смерти Сталина обстановка стала несколько улучшаться. Ландау, конечно же, разрешили бы приехать в Стокгольм за получением Нобелевской премии, присвоенной ему осенью 1962 г. Но к этому времени он еще недостаточно поправился и вообще не смог полностью оправиться от аварии. А мне случилось быть в России только много времени спустя после его кончины в апреле 1968 г.
А. К. Кикоин
КАК Я ПРЕПОДАВАЛ В ХАРЬКОВСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ
В 1968 г. я оказался в день рождения Ландау, 22 января, в Москве у брата [И. К. Кикоина]. Позвонила Кора, жена Ландау, и пригласила Исаака Константиновича и меня зайти к ним вечером. Ландау сидел за столом рядом с братом, меня посадили прямо напротив него. Я впервые видел Ландау после катастрофы; на меня это произвело такое впечатление, что я при первой возможности ушел из-за стола покурить на кухню. Вскоре туда пришел Компанеец. Мы вспоминали предвоенные годы, Харьков. Компанеец говорит: «Вы обязаны написать историю увольнения Ландау и „забастовки“: скоро некому будет ее написать, а она стоит того, чтобы ее знали».
— Я готов ее написать, а где вы ее опубликуете?
— Ну, сейчас нельзя опубликовать, может быть, потом?
Но прошло еще двадцать лет, прежде чем такая возможность действительно предоставилась. История эта следующая.
После переезда в Харьков Ландау хотели предоставить в университете кафедру теоретической физики, но она была занята Розенкевичем, а кафедра общей физики по какой-то причине освободилась. И ее предложили Ландау. Теперь часто так бывает, что теоретику дают кафедру общей физики; тогда это было немодно и считалось почему-то неприличным. Но Ландау ее взял. Кафедра была укомплектована главным образом его учениками — сотрудниками отдела теоретической физики УФТИ. Для проведения занятий в лабораториях практикума требовался, по мнению Ландау, ассистент-экспериментатор. Он, естественно, обратился к Шубникову. По всем вопросам, связанным с экпериментом, он всегда обращался к Шубникову. И Шубников ему рекомендовал на работу меня — своего аспиранта. Так я стал ассистентом Ландау. Ни на какие заседания кафедры я не ходил: меня никто не звал. Я просто приходил, проводил свои занятия и уходил, потому что я целыми днями работал в лаборатории. И вот в канун нового, 1937 г., 26 декабря, я ухожу из университета после занятий, а мне говорят: «Передайте там вашим, то есть всей кафедре по существу, что сегодня в шесть часов заседание кафедры». Я зашел в институте к теоретикам в библиотеку и передал поручение. Они меня подняли на смех: «Как, ты не знаешь? Мы все подали в отставку — Ландау уволили!» Ландау уволили, а Лифшиц, Ахиезер и Померанчук подали в тот же день заявления об уходе. Подали заявления об уходе и Л. В. Шубников — завкафедрой физики твердого тела, и сотрудник его кафедры В. С. Горский. Когда я узнал об этом, я тоже подал заявление.