— Почему, дед? — поворачиваюсь я с мысленным вопросом к Осею.
Обойдя меня, по-прежнему стоящую на пороге, чародей прошёл в комнату, кончиками пальцев провел по каменной поверхности стола, поправил чуть кривовато стоящую в подставке пробирку, слегка сдвинул горелку, выдвинул и снова закрыл ящик стола. Опустился на стул, поморщился его скрипучести, сплёл пальцами непонятную мне мудру, пожевал губами. Было видно, что разговор для него предстоит нелёгкий. Вот зачем спросила? Какая мне разница? Подарил и радуйся, но нет же, причину знать надо, — попеняла я самой себе. Подошла к деду со спины, обняла за плечи.
— Прости меня за вопрос неуместный, — повинилась, целуя старика в щёку.
— Нормальный вопрос, Дашенька. Трудно отвечать на него потому, что сейчас я подарил тебе свою мечту. Я же не просто чародеем быть хотел. Грезил алхимиком великим стать. Замыслы эпохальные воплотить жаждал. Да только дело это не дешёвое. Лабораторное оборудование больших денег стоит. Вот и собирал по колбочке, по пробирочке. Что-то сам покупал, что-то в Академии списывали, а я себе тащил, что-то артефакторы по дружбе дарили. Смешно, но со временем собирательство пересилило тягу к опытам и экспериментам. Боялся, вдруг что-то разобьется, испортится или закончится. Потом в какой-то момент почувствовал, что даже видеть не хочу свою несбывшуюся мечту. Запер дверь и ключ убрал подальше. Пожалуй, лет десять не открывал, чтобы сердце не рвать. А тут услышал, как ты в ступочке что-то мельчишь, заглянул в комнату к тебе и ахнул. Вот она, истинная тяга к опытам. Чуть ли не в утвари домашней создаёшь. И ведь получается! Понял я тогда, что для учёного не должно быть никаких преград. А моё собирательство — это был просто страх. Искал повод, чтобы не делать, боясь неудачи и провала. Пользуйся, девочка. И пусть у тебя всё по задуманному сложится.
— О таком я даже мечтать не могла, — я опустилась на колени около сидящего на стуле чародея, взяла его морщинистую, в крупных жгутах вен, руку и поцеловала с почтением. Благодарила за всё сразу: и за то, что принял мою «неправильность», и за то, что не доложил обо мне в Чародейский Совет Безопасности, и за то, что отдал самое ценное, что имел — материальное воплощение своей мечты, лабораторию.
От моего порыва Осей растерялся. Заморгал глазами, стараясь удержать слёзы, попытался отнять руку, к которой я склонилась, а второй прижал мою голову к себе и поцеловал куда-то в макушку.
— Девочка моя, — только и смог прошептать растрогавшийся старик.
Не знаю, сколько мы так сидели, но во входную дверь кто-то громко постучал и развеял волшебство единения двух одиноких душ.