После ужина, убрав лишнее со стола, взяла с полки книгу и подсела к деду.
— Ты хочешь, чтобы я тебе почитал?
Отрицательно качаю головой.
— Хочешь учиться? Прямо сейчас? Ну не знаю… Я думал, что сначала ты обживёшься, привыкнешь, а потом…
Но я отрицательно качаю головой и упрямо тычу пальцем в книгу, в которой пока ничего не понимаю.
— Ну что же, если ты так хочешь, то…
И мэтр Осей принялся учить меня грамоте. То ли я была не очень понятлива, то ли учитель мой был «заточен» под другие науки, но получалось у нас плохо. Помучавшись какое-то время, я кое-как втолковала деду, что мне нужна бумага и чем писать.
— Не рано ли? — пожевал губы чародей, у которого была привычка в задумчивости «играть» губами.
Но, несмотря на сомнения, всё же принёс из своей комнаты несколько листиков бумаги и грифельную палочку, обернутую в бересту.
— Держи. Только не пойму, что ты писать будешь.
А я стала русскими буквами записывать название, значение и звучание рун, которые мне втолковывал дед. Тем более что рунный алфавит был очень похож на старорусскую азбуку, являющуюся не просто списком букв, а как доказали учёные, зашифрованным посланием о законах мироздания. Может, и в рунах, с которыми я сейчас маюсь, есть нечто сакральное, о чём дед мне пока не говорит, чтобы голову не морочить.
— Ну-ка, ну-ка, — подхватился чародей, увидев мои записи, — это ты на своём языке руну описываешь? Как интересно. А можешь и для меня написать?
Кивнула. Могу, мне не трудно. Тем более что повторение — мать учения. Понятно, что проверить правильность моего чтения мэтр не мог. Пришлось довольствоваться тем, что я быстро находила названную им руну в книге и писала произнесённое им слово. Через декаду я уже могла, пусть и с ошибками, написать просьбу или вопрос, когда не хватало жестикуляции. Осей читал, ругал за промахи или хвалил за грамотность, а потом отвечал.
Попутно с изучением рун мэтр читал мне лекции о мироустройстве. Слушая чародея, я проводила параллели с тем миром, в котором жила прежде. Твердь земная здесь не считалась плоской, но и не была шарообразной. Этакое полушарие, дрейфующеее в Мировом океане под сводом небесным, на которое утром всходит Солнце, а вечером луна и звезды. Конечно, я похмыкала про себя, но спорить, доказывая иное, ломать устои и повторять судьбу Джордано Бруно в мои планы не входило. Даже если бы по местному убеждению диск Земли лежал на спящих черепахах, я не стала бы возражать. Пусть земноводные спокойно почивают.