Там уж Юля продемонстрировала свой опыт, взятый по-видимому, из потребленной порно продукции, использованной для усмирения плоти на протяжении последних почти 10 лет в глуши.
— А можно еще чуток ТАМ подбавить.
— Вот сейчас — обидно было.
— Я готова загладить свою вину, Господин.
— Да ну, тебя. Лишь бы шпекаться постоянно. Ну вот что ты делаешь? Ну зачем? Да ты с ум… левее давай. О, о! Да. Тут. Ох хорошо! Теперь слегка правее, ниже. Сильнее давай. Да давай, ничо страшного вытерплю. Поглубже. И назад. И еще разок.
— А, массаж?
— О, Оленька, давай присоединяйся, раз пришла. В четыре руки, а то уменя там между седьмым и третим позвонками что то нехорошо щелкает.
— Ты ж целител?
— Юля, не отвлекайся, и поглубже. Глубже массируй. Как показывал. Захватывай и надавливай более концентрированно. Да-да. Именно так. Так что, Оль, идешь?
— Да ну вас, извращенцы. Я думала… а они.
ГЛАВА 10
Михаил впился глазами в ее лицо. Ему было хорошо от того, что и как она делает, но то как она смотрит на него — просто наполняло его душу блаженством. Он уже отучился страдать на тему искусственности происхождения подобного, и просто вкушал мастерски приготовленное блюдо. Юленька страстно отдавалась, ведь яростная скачка была ее любимым занятием. А то что Господин попросил не уплыть в образы с закрытыми глазами, а одаривать его любящим взглядом в этот момент, не особо ее волновало. Ей нравился этот дурачок. Он хоть и был до невозможности мнительный и заполошный, но какой-то не злой и не мерзкий. Она очень не любила по настоящему злых людей. А подчинение его? Пфф. Ее аномалия не только тело сотворила идеальным и нестареющим, но и уже давным-давно вернула ей ее самообладание. А то что она продолжала играть в рабыню, так это ее почему-то очень заводило. Да и к ее дурачку, похоже у нее возникли и правда чувства. Только не очень ей нравилось, что вокругинего столько баб, и постоянно будут новые.
Миша же не замечал, что Юля несколько более инициативная, чем другие его рабыни. Хотя Веру и Олю он не считал рабынями. Первую он просто необъяснимым образом желал и готов был принять любые ее закидоны и шалости. А перед второй его душа трепетала и благоговела, ведь это Оленька. Его маяк и якорь, идеал и образец незапятнанности и откровенности. Остальные были инструментом или жертвами. Света уже поплатилась за все провинности и Миша оставил ее с указаниями жить так, как бы жила до него. Пусть у рабынь цель и желания именно он, но уточнение "этим ты исполнишь мои пожелания и сделаешь мне хорошо" — работали как надо. Аня перебралась в столицу и даже встречалась с какой-то лесбухой, с которой познакомилась через сеть. Миша подкинул ей деньжат на обустройство и чтобы детей устроить в хорошие учебные заведения. Глазьева работала. Миша уже несколько раз производил "операции" над безнадежными. Этого он очень не любил, но ломал себя и заставлял ходить туда. Очень тяжело было видеть их. Дети всегда вызывают в наших сердцах отклик, а больные дети это больнее кратно. Осознание же того, что всем помочь не возможно его очень угнетало. Еще и на фоне того, что исцелить их для него не проблема. Чисто с технической точки зрения. Но вот сделать это без последствий, он никак не мог. Некоторых он внес в список "чудо". Их он инкогнито навестит чуть позже и без очевидной взаимосвязи с фондом.