— То, чего не может быть, не бывает. Но надо знать о том, что может и чего не может быть, а не заменять знание верой. В этом и скрыты истоки всех религий.
Вилен удивленно повернул голову ко мне.
— Но легенды всегда сопутствуют религии, — с вызовом прошептал он.
— Однако для возникновения религии важнее не сама легенда, а вера в нее. Или вера в ложность легенды, в антилегенду. Всякая вера — основа для религии.
Мы бы спорили еще, и наш шепот поднялся бы до крика, но в это время процессия вышла на берег, к пристани. Теперь уже было ясно видно, что на носилках стоят золотые истуканы. С величайшей осторожностью воины опустили носилки в лодки.
Я насчитал восемнадцать истуканов, по два в каждой лодке. Гребцы взялись за весла. Лодки поплыли к середине озера и здесь остановились. Песнопение стихло. Один из жрецов подал знак — и воины сбросили истуканов в воду.
— Смотрите! — воскликнул Вилен.
Из воды показалась одна голова, затем вторая, третья… Точно по числу истуканов — восемнадцать человек выплыли из вод озера и устремились к лодкам.
Впервые я видел Вилена таким растерянным и испуганным. Его взгляд метался по сторонам, будто хотел уйти от страшного зрелища, противоречащего всем представлениям и установкам.
— Успокойтесь, Вилен, — сказал я. — Попробуем найти всему этому естественное объяснение…
Но состояние моего помощника ухудшалось. Он прислонил ружье к дереву, его руки дрожали. Он бормотал:
— Они вышли из озера… Статуи превратились в людей…
Пот мутными каплями выступил на его лбу.
— Ну что вы, Вилен, статуи не превращаются в людей. Погодите, мы еще узнаем истинную причину…
Но он не слушал меня. Джунгли с душными испарениями, пума с золотой цепью, напряженная ночная вахта, ожидание опасности и — самое главное зрелище, противоречащее тому, что он ожидал увидеть, пошатнуло его веру и основанные на ней представления о мире. Это было подобно тому, как если бы земля под ним разверзлась, а ухватиться было бы не за что. Я же помочь ему ничем не мог.
Я подумал о том, как просто у человека верующего заменить одну веру другой. Миллионы слабых людей ищут убежище и спасение от страха перед жизнью и смертью, перед сложностью мира. И многие находят его в вере вере в спасителя или искупителя, в фюрера или кормчего, в рай или райскую землю. И невольно вспомнились те, кто использует их восприимчивость к вере, как восприимчивость к кори или предрасположенность к туберкулезу, кто делает на этом свой бизнес.
Я напрягал глаза, пытаясь заметить нечто, за что можно было бы уцепиться и найти логическую цепь, ведущую к выявлению истины.