– Свадьба у нас будет на двоих, но это не значит, что ты не будешь со мной появляться на людях, – сообщил он. – Хочешь, чтобы меня назвали жмотом столетия?
Я понятия не имела, кто из его окружения на глаз может определить стоимость кольца (но если у него есть знакомые, натасканные на роскошь, как Ингрид, то наверняка могут), поэтому на такой компромисс согласилась. В итоге мой палец украшал роскошный ободок из белого золота, усыпанный ночными бриллиантами. Камня, который есть только в Рагране, – с легким сиреневым отливом, напоминающим ночное небо.
В общем, у меня снова было помолвочное кольцо.
И сумма, на которую мы с Лари договаривались, потому что я согласовала те фотки, на которых не было видно харргалахт. Бен обещал, что они нигде не появятся, и я решила ему довериться. В конце концов, странно было бы не доверять тому, за кого собираешься замуж, и без конца ломиться в стену, где предполагалась дверь.
Под стеной я подразумевала Торна.
А под дверью – наши с ним несостоявшиеся отношения.
Пустота, которая с каждым днем все больше разрасталась там, где могли бы быть чувства, мне ничуть не мешала. Наверное, чем дальше, тем будет проще. Сегодня ночью мне, например, Торн не снился. Проснувшись в одиночестве, я долго смотрела на пустую половину кровати и думала о том, как безумно мне хотелось бы… там, в том прошлом, где дверь все-таки была… проснуться именно рядом с ним.
Дурацкие мысли провоцировали дурацкие слезы, но я все равно не могла от них избавиться. Для меня было очевидно, что от Торна во мне не только малыш, которого я пока даже не чувствую (странно, но с момента приезда в Рагран меня ни разу не тошнило и не штормило), но и нечто большее. Странная межпространственная связь, которую не разорвать границей между странами и простым «мы решили, что поторопились».
Или что я там сказала в ту ночь?
Сейчас события казались смазанными, затертыми, я помнила скорее чувства. Это ощущение падения в пропасть, а еще его взгляд. Что было бы, если бы я не сказала тех слов?
– Вирр?
– Гринни, умница ты моя.
Я все-таки села на постели, выбрасывая себя в реальность из совсем ненужного состояния. Что было бы, я уже не узнаю. Зато я знаю, что было после, и это весьма показательно. Мужчина, который вышвыривает мою семью из страны и приказывает мне лечь животом на стол, моего ребенка воспитывать не будет.
Я сходила в душ, после чего вслед за пританцовывающей от нетерпения пушистой мелочью отправилась на кухню. Пока она ела, я старалась не думать о Верраже. Чтобы не думать, включила визор, на местных рагранских шли какие-то совершенно неинтересные шоу, и я ткнула в международный. Там говорили о политике Аронгары, и я оставила диктора болтать фоном, а сама болтала ногой, представляя своего малыша.