– Ты понимаешь, что это серьезно? И насколько это серьезно?
Понимаю ли я?
– Разумеется, я понимаю, – ответила совершенно серьезно. – Но прямо сейчас я хочу поесть и об этом не думать. У меня осталось несколько часов, чтобы об этом не думать, ты это понимаешь?
Бен вздохнул и облокотился о стойку, оказавшись напротив меня. Лицом к лицу. Глядя мне прямо в глаза.
– Или вся жизнь. Решать тебе.
– Вся жизнь? – Я приподняла брови. – И что ты предлагаешь? Инсценировать собственную смерть и до последнего дня скрываться под чужим именем после десятка-другого пластических операций? Прости, но я не готова. И операции во время беременности не делают, насколько я понимаю.
– Харргалахт.
– Что?
– Я поставлю тебе харргалахт. С этого дня ты будешь считаться моей, а поскольку у меня гражданство Раграна, будучи официально обрученной со мной, ты становишься неприкосновенной. Ну или временно неприкосновенной, бюрократические проволочки никто не отменял. За это время я что-нибудь придумаю.
– Что?
– Что-нибудь. У моего отчима здесь отличные связи.
Я облизала пальцы. Знаю, это не совсем прилично, но я просто не могла их не облизать, потому что, когда он это сказал, надежда во мне вспыхнула тонкой и юркой струйкой пламени. Мелькнула внутри, и я уже не могла от нее отказаться.
– Зачем это тебе?
– Ты уже спрашивала. А я уже отвечал. Как ты сама правильно сказала, Лаура, у тебя не так много времени и не так много вариантов. Если откажешься, я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.
Уходи.
Я должна была так сказать. Я даже видела, как он разворачивается и идет к двери, так и не притронувшись к своему кофе. Вместо этого я сказала:
– Садись завтракать.
И подвинула пакет с рогаликами на середину.
Харргалахт на мне смотрелась красиво. Не думала, что я в здравом уме и трезвой памяти такое скажу, но оранжевый, как закатное летнее солнце, узор, изредка вспыхивающий алыми искрами и придающий пламени алый цвет, действительно меня не смущал. Возможно, потому что я не чувствовала по этому поводу почти ничего, даже боль, когда Бен ее наносил, воспринималась как-то отстраненно. Как знать, может, она просто оказалась ничтожной в сравнении с тем, что меня ждало, если харргалахт не будет.
– Ты можешь ее закрывать, – произнес Бен, глядя на меня в зеркало. Я напрочь отказалась делать это без верха, в смысле, без свитера, поэтому мне пришлось переодеться. Учитывая, что одежды у меня раз-два и обчелся, по иронии судьбы на мне было то самое платье, в котором я рассталась с Торном. Точнее, сообщила о том, что мы расстаемся.