Золотой обруч (Туглас) - страница 17

Юноша опустил голову на колени к девушке и закрыл глаза.

— Мой милый, мой единственный… Ты помнишь, когда мы познакомились, цвела весна, а ты был усталый после зимних трудов, непокорный… И тогда мы по вечерам приходили сюда, на равнину, и грезили друг возле друга, пока не стемнеет… Потом мы смеялись, потому что это казалось глупым, ребячливым. Теперь осень, и ты снова хочешь ринуться в жизнь. Они ожидают тебя, у них заготовлены для тебя кандалы… И ты все-таки идешь в эту львиную пещеру… О, я готова бросить тебе под ноги свое сердце, чтобы тебе мягче было ступать… Готова расстелить перед тобой свою жизнь… Нет, это не глупо и не ребячливо… Мой милый, мой единственный…

Они помолчали. Объятые темнотой, они слились в одно целое. Их словно окружала мысль, превратившаяся в чувство.

Вдруг резкий порыв ветра промчался по равнине. В темноте зашуршали пожухлые листья.

— Кончилось сновидение! — резко сказал мужчина, вставая.

— Кончилось сновидение… — с испугом повторила девушка. — Кончилась сказка… — Потом, взяв юношу за руку, произнесла медленно и тихо, глядя ему в глаза: — Идем, но я пойду с тобой, я буду с тобой всюду и всегда, и каждое твое солнце, станет моим.

И они рука об руку пошли по голой равнине, и перед ними среди безбрежной тьмы стонал стоглазый город.

А наверху трепетали звезды, словно бесчисленные огни неведомого военного лагеря.

1905

Перевод Л. П. Тоом.

Я мечтал еще в малолетстве увидать безбрежное море. Чаек, резвящихся на просторе, морские валы в белоснежной пене, и альбатросов скользящие тени, и парус, прекрасный на загляденье. Я знал, и притихшее море чудесно, как спящий гигант в кольчуге железной. Волна за волной, разбиваясь на брызги, рассыпает вокруг золотистые искры, соленым дождем лебеду обдает, в берег бьет и хрипло зовет. И вдруг прибой отступает обратно, как войско, разбитое в поле ратном, как олени, когда загорается лес: буян буянил и вдруг — исчез.

О, как я мечтал о море, о его широте и величье! Услышать далекого шторма раскаты, когда ложится на вал косматый отблеск молнии зеленоватый! Я мечтал, чтобы судно кидало в провалы, но чтоб ветер не вырвал из рук штурвала, а я бы рыдал и смеялся от счастья победы!

Я мечтал обо всем об этом, и детскую душу грызла досада: на берег моря, великого моря мечтал малолетний попасть непоседа!

Отец о рабской рассказывал доле, и голос, помню, дрожал от боли. Луна высветляла крыльцо и ступени, на пастбище падали черные тени, роса пригибала стебли растений, а ночь молчала угрюмо и скорбно.

А после в юной моей душе идеалы вспыхнули, словно костер, и мне привиделся новый мир, его необъятный открытый простор, и свободный народ, разогнувший спину. Солнце в груди у меня зажглось, и все осветило, и все согрело, в мозгу загремели раскаты гроз и молнии засверкали, как стрелы: сжигают все на своем пути и сами сгорают — следов не найти.