Глаза Лээни мечтательно следили за этой игрой света и теней. А светло-русую головку покрывали, словно белый венок, осыпавшиеся сверху лепестки.
Она уложила под черемухой своих кукол — всех трех рядышком. И продолжала рассказывать им сказку — то про себя, без слов, то еле слышно напевая. Они вырастут большие, станут тремя золотоволосыми принцессами! И вот они живут в заколдованном лесу, целых сто лет спят в заколдованном замке. А принцы блуждают по лесу в поисках цветка папоротника, который помог бы им отыскать дорогу к замку…
Вся материнская любовь и нежность слились в колыбельной песенке.
Девочка почувствовала усталость. Теплый воздух, напоенный запахом земли и цветения, расслаблял. И мысли ее начали расплываться.
В них все еще теплилась забота о детках. В последнее время они стали такими бесчувственными, черствыми. Не умеют они ценить материнскую любовь и заботу. Учила она их ходить и разговаривать. Но они ни шагу не сделают сами, а детские помыслы их и желания приходится лишь угадывать по синим глазам. Как бы хотелось, чтобы они хоть раз по-настоящему улыбнулись, радостно протянули к ней ручки и восхитились бы сказкой! Но нет — глухими и немыми суждено им остаться на всю жизнь!
Так пусть им, по крайней мере, приснится сон — такой же прекрасный, как этот весенний день. Пусть почувствуют хоть во сне любовь своей матери, ее заботу о них, пусть почувствуют, как ей скучно! Пусть они глухие и немые — мир сновидений для них все же открыт. Пусть смеются и танцуют, если не наяву, то хоть во сне… Лээни сидела, уронив руки на колени, приподняв узенькое задумчивое лицо. Она набрала полную грудь воздуха, глубоко вздохнула и притихла, неподвижно глядя в пространство.
Перед ней раскрывался кусочек тайного мира природы. Там вздымались замшелые стволы деревьев, ветвистые и кривые, покрытые трещинами, словно ранами, нанесенными им в жизненной борьбе. Наверху сросшиеся узловатые ветви, наполненные живыми соками, извивались, словно змеи. Над ними шатер из листьев и цветов, прорезанный зубчатыми просветами. А внизу во влажном тепле молодая зелень пробивала себе путь, ползла по земле, поднималась по стволам деревьев, стремясь к свету и воздуху. А дальше, за всем этим, обожженные внизу столбы изгороди и просвечивающие сквозь паутину куски неба, поля, леса…
За оградой сада было так тихо, словно там вымерло все. Лишь в малиннике чирикала птичка, а поодаль чуть слышно тиликал колокольчик на шее у жующей жвачку овцы. Но все это своей монотонностью только подчеркивало воскресную тишину и размеренное биение сердца природы.