О, если бы попасть обратно в тюрьму! Но от нее его отделяли отвратительные темные ходы; без огня здесь можно блуждать целыми днями, не доходя до цели. Он был словно мумия в каменном гробу, нет, словно заживо погребенный, который бьется о крышку гроба и сходит с ума, прежде чем его настигнет настоящая смерть!
Так пролежал он долго. Но вдруг ощутил легкий ветерок. Это могло предвещать конец подземного хода. Он собрал все силы и прополз еще несколько саженей. Ход начал расширяться, и вдруг он за небольшим поворотом увидел железную решетку, сквозь которую проникало бледное зарево города.
Раннус долго не двигался. Взгляд его был прикован к светлому пятну в конце хода. Это было небо, кусочек облачка, розовевшего в отблеске электричества, кусочек безбрежного простора после кромешной тьмы каменного погреба с жуткими подземными видениями!
Он приблизился к решетке и тронул ее рукой. Она была скована из железных прутьев толщиной с запястье худощавого человека. Он выглянул. От зарешеченного отверстия было сажени две до земли. Глаза Раннуса с трудом различили сторожевую будку на земляном валу и дремавшего рядом с ней часового.
3
Занималась утренняя заря. По зеленому небу растекались большие полотнища легкого тумана, на облаках стали таять розовые и красные пятна. В прохладных сумерках кроны деревьев густо зеленели, словно застывшие в голубеющем свете утра.
Небо разгоралось все больше и больше. И вдруг огненные зерна солнца упали на облака, недвижимо простиравшиеся над темно-синей морской бухтой, от которой длинными нитями, словно водяной волос, тянулся вверх туман.
Потом из фабричных труб поднялись столбы дыма и один за другим, словно первые тяжелые удары смычка на гудящем контрабасе дня, прогудели низкие, медленные гудки, выбросив в воздух серые спирали пара.
Опять проснулся день, новый день, с толпами людей, лошадьми и экипажами на улицах, с устремляющимися туда-сюда обозами, поездами и кораблями. Новый день над заводами, вокзалами и гаванями, над рыжими кранами в осыпанных угольной пылью портах.
Как ждал Раннус этого дня! В каких красках рисовало его воображение это освобождение! Он видел себя выходящим на волю где-либо за городом, на лугу, среди резвящегося табуна коней. Или на берегу моря, где волны между рыбачьими лодками мягко набегают на песок. Или в темной лесной чаще, где холодные звезды мелькают из-за темных вершин.
Вместо всего этого он все еще оставался в пределах тюрьмы. Несколько часов он лишь странствовал по тюремному подземелью. В окне были решетки, и часовой шагал внизу по насыпи — Раннус по-прежнему оставался в заключении. Оставался в заключении, мог остаться навсегда и умереть здесь, видя перед глазами безбрежную свободу!