Раз или два в году они писали матери и друг другу. Он сообщал, что ему прибавили жалованья, сестра — что появился еще ребенок, а мать — что все идет по-старому.
Возможно, и они когда-то ожидали от жизни лучшего. Но жизнь не посчиталась с их надеждами. И Юргенс в конце концов примирился.
О нет, жизнь не игрушка. И он когда-то начал с глупостей. Приехал в большой город, как всякий провинциал, радовался красивой одежде, забавлялся с женщинами.
Но, слава создателю, это скоро прошло. У него вообще не было страстей или, во всяком случае, пороков.
Женщины — те требовали денег, здоровья, времени. А у него не было ничего лишнего.
Он скоро уразумел ценность денег и времени. А его желтоватое лицо чахоточного отнюдь не свидетельствовало о здоровье, необходимом для женолюбца.
Он понял, что нужно для его спокойствия. У человека имеются обязанности, а исполнение обязанностей приносит деньги. Все, что сверх этого, — пустое.
Он похоронил себя в пыли аптечной торговли.
В конце каждого месяца он заходил вместе с другим продавцом в пивную, заказывал бутылку пива и беседовал о вещах, известных обоим. Раз в год он вместе с семейством патрона уезжал на острова, чтобы провести там воскресные послеобеденные часы.
Они сидели тогда за ресторанным столом, ели бутерброды и запивали их пивом. Патрон любил рассказывать о своих ученических годах. Жена его дремала при свете весеннего солнца.
Юргенс поглядывал на дочь патрона. Она была худая, с жесткими чертами лица. Немолода — уже за тридцать — и некрасива. Но для Юргенса это не имело значения.
Он и сам не лучше. Лицо у него желтое, короткие волосы поседели на висках, а руки костлявые. Но он надеялся, что и дочери патрона это безразлично.
Потому что тут речь шла не о чувствах. Они лишь хотели устроить свою жизнь — вот и все, — чтобы с каждым днем она все больше налаживалась. В этом и заключается цель человека.
Теперь Юргенс считал, что сделан еще один шаг к устройству жизни.
Он знал: Амалия Карловна ждет его и по-своему сухо, но все же стыдливо мечтает о нем в своей тесной девичьей комнатке между клеткой с попугаем и жиденьким фортепьяно. Точно так же он знал: тесть ожидает его со счетными книгами, графином кюммеля и дружескими советами.
Судьба позаботилась о нем. Он был ей благодарен.
Он зашагал по деревянному мосту. Вверх и вниз по течению на берегах реки мелькали одинокие огни. За перилами чернела вода. А издалека упрямо доносился грохот телеги.
В этом грохоте он снова узнавал родной город.
Все здесь было по-прежнему: та же река, те же улицы, те же каменные ограды вокруг садов, а над оградами — верхушки чернеющих в темноте деревьев. Все было по-прежнему!