И пока не буду одета в свою одежду, и на мне будут трусики, а не одна из рубашек Брама.
Брам. Я вздохнула и улыбнулась, выехав на дорогу. Затем подумала о прошлой ночи, и улыбка превратилась в оскал. Встав на обочине дороги, вытащила телефон, чтобы написать ему.
«Если у нас был секс без презерватива, то ты больше ни с кем не трахаешься».
Я хотела напечатать длиннющий текст о том, что мне плевать встречается ли он с кем-то, но не собиралась давать ему и шанса насмехаться.
Я пялилась на телефон пару минут, поглядывая на пустую дорогу позади себя, затем, наконец, увидела, что он печатает ответ.
Я усмехнулась, когда снова выехала на дорогу.
* * *
— Привет, придурок! — закричала я, отвечая на телефонный звонок на следующий день. Я была вся в краске и потная, но, наконец, закончила отделку гостиной, и вышло великолепно.
Подходящее слово. Великолепно.
— Как дела? Анита-Бонита? — спросил Генри, когда я положила телефон на табурет и начала снимать с себя заляпанную краской одежду.
— Дела делаются. Занимаюсь ремонтом. Как насчет тебя? Что-нибудь новенькое?
— Не-а, не особо. Без изменений. Хотя меня ждет боевая подготовка на несколько месяцев, это должно быть круто.
— О, да? — спросила я, скатывая одежду в шар и засовывая в мусорку. Она не стоит того, чтобы ее хранить.
— Да. Я думаю приехать вместе с Шейном и Кейт, когда они приедут на две недели. Я уже написал рапорт, жду одобрения.
— Здорово! — закричала я, пританцовывая.
Я обожала, когда все приезжали. Мы были разбросаны по стране, и такое случалось не часто. В последний раз мы собирались вместе на тридцатый день рождения Кейт в Сан-Диего. На это раз отсутствовать будет только Алекс.
— Можно я останусь у тебя? Думаю, Кэти и Шейн останутся у тети Лиз и дяди Майка, но я не хочу оставаться у родителей.
— Ты не принесешь чипсы в мой дом, — предупредила я.
Генри начал смеяться.
— Даже мечтать об этом не буду, если ты обещаешь не пилить меня насчет того, что не прихожу по ночам домой, как родители и Трев.
— Могу честно сказать, что мне плевать, где ты будешь проводить ночи, дорогой Генри.
— Идеально.
Я улыбнулась из-за облегчения в его голосе. Ох, быть молодым, красивым и одиноким… подождите, я молодая, красивая — вроде как — и одинокая. Хотя не чувствовала себя таковой. Казалось, будто мне сорок пять.
— Так, мама рассказала, что тебе сделали операцию, — сказал Генри, затем затих. — Черт. Я не должен был знать, не так ли?
— Боже, все нормально. Мне сделали гистерэктомию. Все зажило, конец, — я направилась в спальню.
— Подожди, зачем? Так ты не сможешь иметь детей? — снова сказал тихо Генри. — Бл*дь, Ани. Я сморозил херню.