Он говорит Одли:
– Ходят слухи, что армия Поля высадилась в Голуэе. Или в Лимерике. Вряд ли Рейнольд различает их между собой или может сказать, в Ирландии он или в земле Нод. Если судить по тому, как он плутал в прошлом, на нас он двинется через Мадрид.
Одли смотрит недовольно: как можно шутить? Сам лорд-канцлер – воплощенная серьезность с тех пор, как стал рыцарем Подвязки, получил на грудь цепь и Святого Георгия.
Лорд Лайл счел разрешение покинуть Кале и приехать на церемонию ордена Подвязки знаком королевской милости и как же удивился, когда его вызвали в совет и подвергли допросу! Ни для кого не секрет, что приближенные Лайла оставляли дела и ездили в Рим. Мэтью привез толстую кипу свидетельств, да и не только Мэтью. Однако хранитель малой королевской печати так и не получил желаемого – хоть одной бумажки, доказывающей связь Лайла с Полем.
Рейф говорит:
– При таких затруднениях мы обычно берем под стражу Фрэнсиса Брайана. Когда не можем получить нужные ответы на вопросы.
Он улыбается. Да, Брайан знает про Кале все и мог бы пустить ко дну лорда Лайла, а может быть, и посла Валлопа. Но кто поверит Фрэнсису? Наместник Сатаны опрокинул слишком много кубков, слишком много карточных партий сыграл, слишком со многими рассорился; если вы думаете, что in vino veritas, посмотрите на Фрэнсиса. Однако он знает секреты каждого и чуть ли не со всеми в родстве. У него друзья в каждом казначействе, соглядатаи в каждом порту.
Рейф дергает плечами, словно поправляет неудобно уложенный груз. Мы, слуги короля, должны привыкать к играм по правилам, которых нам не объяснили. В них нельзя выиграть, а только ценой непомерных усилий свести их вничью. Мы получаем указания, полные ловушек и капканов, означающих, что, выигрывая, мы проигрываем. Мы не знаем, как идти дальше, но каким-то образом идем, и очередная ночь застает нас в Гринвиче, в Хэмптон-корте, в Уайтхолле.
Король гадает вслух, что делать, если рыцарей ордена Подвязки уличают в измене, как было с Николасом Кэрью? Надо вычеркивать их имена из книг с историей ордена, но не загубит ли это красоту страниц?
Решают, что имя опозоренного останется в книге, но на полях напишут: «Ах! Вероломец», дабы заклеймить его на веки вечные.
Ах! Он вспоминает Гардинера, как тот силится откашлять головастиков, однако испорченный разум раздул их настолько, что отрыгивать придется лягушек.
– Ему нужен святой Элред, – говорит Грегори. – Как-то святой встретил раздувшегося человека, который держался за живот, и сунул тому пальцы в горло; больной вместе с лягушками изблевал семь пинт желчи.