– Я подчинюсь вам, – говорит Уайетт, – как велел мне отец. Думаю, вам, как и всем людям, свойственно ошибаться, и одному Господу ведомо, не приведет ли ваш путь к пропасти. Впрочем, меня туда ведут все дороги. Я дошел до перекрестка, я бросил жребий, и теперь мне все едино – что трясина, что бездна, что лед. Поэтому я последую за вами, как гусенок за гусыней. Или Данте за Вергилием. Даже в преисподнюю.
– Сомневаюсь, что заберусь этим летом дальше южного побережья. Или острова Уайт.
Он поднимает книгу со стола. На переплете ни царапины, хотя кожа тонкая, как у женщины: отпечатано в Венеции, на титульном листе гравюра с изображением резвящихся путти, клеймо издателя в виде морского чудища. Представим, что кто-то сохранил обрывки Уайеттовых виршей – пастораль, нацарапанная на обороте счета от оружейника, стих, который женщина прижала к обнаженной груди. Если издатель возьмется напечатать жизнь этого поэта, у него выйдет история, способная погубить многих.
Уайетт говорит:
– Она меня не оставляет, Анна Болейн. Я вижу ее такой, как в последний раз, вижу здесь.
Я тоже ее вижу, думает он, в шапочке с пером, с усталыми глазами.
Он выходит:
– Мартин! Кто додумался принести Уайетту этот жалкий табурет?
– Он не жаловался, сэр. Джентльмен не жалуется.
– А я лорд, и я жалуюсь.
Как же я не заметил этот пакостный табурет, когда посещал узника в прошлый раз, думает он. Впрочем, я пришел сразу после того, как наблюдал фокус, проделанный палачом из Кале.
В Остин-фрайарз его ждет Грегори:
– Приходили от Фицроя. Зовут вас к нему.
– Я видел Уайетта, – говорит он.
– И? – Грегори встревожен.
– После расскажу. Негоже заставлять королевского сына ждать.
– Рейф думает, Фицрой попросит вас сделать его королем.
– Ш-ш-ш.
– Не сейчас, – поправляется Грегори. – Это не измена говорить, что все люди смертны.
– Нет, и все равно говорить такого не стоит.
Это сгубило Анну Болейн, думает он. Она принимала Генриха за обычного мужчину. А он, как все правители, полубог-полузверь.
Грегори говорит:
– Пришел Ричард Рич. Сочиняет обращение к королю. Посмотрим? Я люблю смотреть, как он работает.
Сэр Ричард роется в бумагах, как ворон в мусорной куче. Тюк-тюк-тюк – не клювом, а пером – крошит все, словно разбивает об камень раковины улиток.
– Здравствуйте, господин спикер, – говорит Грегори.
– Здравствуй, Сухарик, – рассеянно отвечает Рич.
Красивый и праздный, его сын наблюдает, как трудится сэр Ричард.
– Рич считает свою фамилию пророческой[15], – говорит Грегори. – Он умеет превращать чернила в деньги. У вас острый ум, не правда ли, Рикардо?