Ричард Рич в королевском совете! Он видит Томаса Мора, который вертится в могиле, словно цыпленок на вертеле. Словно одержимый тем же видением, Генрих показывает на фолиант:
– Поль утверждает, что я погубил Мора и Фишера. Пишет, что не смел меня обвинять, его останавливала верность престолу, но, когда пришла весть об их смерти, он воспринял ее как божественное послание.
– Ему следовало счесть ее посланием от меня.
Генрих отходит к окну и говорит:
– Верните Реджинальда. – Фигура короля смутно отражается в оконных стеклах, разделенных свинцовым переплетом. Кажется, будто платье давит ему на плечи и он не в силах возвысить голос, упавший до шепота. – Обещайте ему что хотите. Дайте любые гарантии. Заставьте вернуться в Англию. Я хочу посмотреть ему в глаза.
В караульной перешептываются королевские советники. Он подходит ближе. Советники замолкают. Он обводит их взглядом:
– Надеялись, что он даст мне по голове, как Заплатке?
Слухи о книге Поля успели просочиться. Генриху книга не понравилась, в ней короля называют Нероном.
Уильям Фицуильям говорит:
– Поль не мог бы найти худшего времени. Все это ударит по Марии, если Генрих решит, что она причастна.
– А также по семье Полей, – добавляет лорд-канцлер Одли. – И всем знатным семействам. В том числе Куртенэ.
– Эксетер больше не в совете. Вы вместо него, Рич.
– Что? Я?
– Поддержите его, Фицуильям.
– Исусе! Спасибо! – восклицает Рич. – Спасибо, лорд Кромвель.
– Вас выбрал король. Думаю, ему понравилось то, что вы сказали про Авессалома.
– Что? – спрашивает лорд-канцлер. – Сына царя Давида? Который запутался волосами в ветвях дерева? Что сказал о нем Рич? Где сказал?
Кто-то отводит лорда Одли в сторонку, объясняет.
Рич выглядит изумленным.
Фицуильям говорит:
– Сухарь, вы знали об этой книге.
– Я влез в голову Реджинальду, словно червяк в яблоко.
– Когда? Когда вы узнали? – гадает Фицуильям.
Рич говорит:
– Неудивительно, что в последние недели вы держались так самоуверенно. С такой-то картой. Теперь не стоит опасаться, что король снова обратится к Риму.
– А юноша-то схватывает на лету, – замечает он Фицуильяму.
Он признает, что уже год наблюдает за Полем, который застрял в Италии. Истерзанный собственными словесными излияниями, Реджинальд пишет и зачеркивает. Вносит поправки, дописывает, делая еще хуже. Но наконец письмо подписано – чернила просушены песком, листы свернуты и перевязаны, посланец найден. Смерть Анны Болейн ускоряет развитие событий. Вероятно, Реджинальд размышляет так: «Ныне, когда решимость Генриха поколеблена, когда он готов раскаяться, я пригрожу ему проклятием и заставлю вспомнить о Риме». Возможно, он добился бы своего, если бы смягчил аргументы, но Реджинальд не понимает Генриха как человека и еще меньше понимает разум и волю правителя.