Обед триумфально завершился явлением торта - когда с него сняли крышку, хозяин дома прямо-таки ахнул:
- Выкса!
И бросился объяснять гостям, что именно они видят, даже принес из кабинета чертежи. Господа инженеры оценили, Собко теперь точно с меня не слезет.
Ну а мне только того и надо.
Зима 1898
Отгремели Рождество, Новый год и Святки, потекла наполненная заботами зима. Расчеты конструкций в конторе Бари, запуск производства бетонных перемычек, изучение немецкого (в том числе и по ночам с Варварой), переписка с Цюрихом, беседы с Зубатовым, встречи с Савинковым, а еще мы по вечерам частенько сидели у Собко и “в свободное от основной работы время” трудились над чертежами путеукладчика, часто допоздна - дела и события явственно уплотнялись.
Зимой же Савинков сводил меня в несколько мест, где легально собиралась “передовая молодежь”, тайно протащил на пару собраний (которые я пронаблюдал “из-за занавесочки”) и потом представил нескольким наиболее надежным товарищам.
Все кружки как один, несмотря на их малые размеры в восемь-десять человек, носили громкие названия типа “Союз решительной борьбы за все хорошее против всего плохого”, что было вполне в тренде - ни социал-демократов, ни социалистов-революционеров толком не было, партиям еще предстояло сложиться. Хотя на таких встречах уже вовсю обсуждались статьи, подписанные Тулиным и Гардениным, в которых наметились основные различия между этими двумя течениями (по содержанию и стилю авторы были мной опознаны как Владимир Ульянов и Виктор Чернов - отцы-основатели двух главных революционных партий России), но пока союзы и группы возникали и пропадали, их члены свободно переходили из одного в другой, к примеру, сам Савинков пока считал себя последователем европейской социал-демократии.
То направление, которое можно было назвать “эсеровскими”, выросло из российского народничества, со всеми его достоинствами и недостатками. Считалось, что бороться надо за земельный передел и установление демократической республики, а дальше социализм в России произрастет сам собой. А бороться нужно решительно, в том числе, и террором против представителей власти.
За эсдеками, помимо наработок идейных единомышленников в Германии и Франции, была мощная марксова теория - непременная пролетарская революция, за ней диктатура пролетариата в форме предельного обобществления всего и вся. Террор не то чтобы отвергался полностью, но был как-то очень на втором плане, предпочтение отдавалось вооруженному восстанию.
Если оба течения совпадали в том, что необходима ликвидация монархии и замена ее демократической республикой, то вот дальше начинались отличия. Условные эсеры считали, что надо опираться на крестьян и помогать им строить социализм в деревне; рабочие для них были “испорчены городом” и считались лишь передаточным звеном к односельчанам. Потенциальные эсдеки наоборот, полагали что вся сила в рабочих, которых надо вести за собой, а социализм строить “железной рукой”.