Но тут, как в том пошлом анекдоте про Чапаева, всё дело в нюансах. Негры и другие племена, населявшие захваченные мной территории, искренне верили в то, что я могу лишить их души, и были мистически ошарашены личностью Мамбы. Они считали меня Великим унганом, прекрасно знали, сколько раз я избегал смерти, причем самым мистическим образом, оттого им в голову и не приходило ослушаться меня, а тем более, напасть.
Другое дело европейцы, этим тоже было страшно, но они приезжали в Африку на месяц, не жили здесь никогда, и ещё не привыкли бояться, не понимая, что происходит вокруг. Те же из европейцев, что находились здесь дольше, и пообтёрлись, уже не были так категоричны и предпочитали не лезть на рожон.
Свадебная церемония обошлась без неприятных событий, размеренно и чинно, после чего Луиш с Марией поздравили нас и мы укатили во дворец. Первая брачная ночь прошла штатно. Невеста, ставшая женой, подарила то, что могла, царь получил то, что полагается, и благополучно забылся в сладком сне рядом со счастливой женой.
То, что Анна была по-своему счастлива, было видно по её радостно блестевшим глазам. Она вырвалась из-под домашнего ареста во дворце Йылдыз, в который была заключена вместе со всей семьёй Мюрада V, она вышла замуж, и не за шестидесятилетнего старикана, а за взрослого сорокалетнего мужчину.
А то, что Мюрад V медленно спивался и на почве этого страдал психическими отклонениями, не добавляло надежд ни самой двадцатишестилетней девушке, ни её родным братьям и сёстрам.
Предложение выйти замуж за чернокожего повелителя негритянского Судана она восприняла скорее с радостью, чем с огорчением. Её отец, громко возмущавшийся поначалу, что его дочь перейдёт в христианскую веру, потом, напившись крепкого вина, забылся в тяжёлом алкогольном сне, махнув рукой на эту проблему.
Сколько раз Фехиме, сидя перед зеркалом, мечтала о любви, надеясь выйти замуж за молодого и красивого бея, пашу, или за любого юношу из уважаемой и знатной турецкой семьи. Но не сложилось, и теперь она замужем за сорокалетним чернокожим мужчиной, который сейчас лежал рядом с ней, подложив одну руку под голову.
Его плотное тело было усеяно многочисленными шрамами, особенно много их было на грубом негроидном лице, но они не отталкивали. Мужчину шрамы украшают, а не уродуют, так считала не только она, но и все девушки того времени. Сейчас, когда он спал, не видно было его удивительно умных, всё понимающих глаз.
Когда она смотрела в них, она не видела страшного унгана, вождя и царя Судана, в этих глазах плескалась насмешка, ирония, и странная, просто болезненная, горечь. Он смотрел на неё, даже не изучающе, как в первый раз, когда увидел, а словно говоря: «Что, пришлось выйти замуж? А ты не хотела! Ты не пожалеешь, если будешь любить меня».