— Учиться, — ответил он, без долгих раздумий. — Сначала повторим ирэ, потом твои буквы.
— А законы таганов?
— Вот их и будем записывать, — хмыкнул алдар, а я умиротворенно вздохнула:
— Согласна.
Кстати, об ирэ. Белый Дух, я даже представить не могла, что постигну эту грамоту так быстро! О нет, дело было не в том, что Танияр знал их лучше моей матери, а в подаче. Ашит учила меня сразу складывать знаки в предложения, и это вызывало значительные трудности. Метод алдара был иным.
— Нам с братом так объяснял халим — ученый человек. Отец познакомился с ним в Курменае, и когда пришло время обучать нас, позвал в наш таган. Халим Фендар хорошо объяснял, просто, даже каан иногда приходил послушать, — рассказал мне Танияр, когда я заходилась от восторга, вдруг осознав, что ирэ превратились в павшую крепость.
А всё и вправду оказалось до невозможного просто. Но сначала алдар прочитал то, что я написала, чтобы показать уровень моих знаний, хмыкнул и стер мои письмена с доски, которую приготовил для наших занятий. После расчертил ее на три графы и в каждую вписал ирэ. Я с интересом наблюдала за тем, что он делает, и ждала пояснений. Закончив, Танияр посмотрел на меня, улыбнулся, и наш урок начался.
А смысл был прост. Он разделил ирэ на основные, второстепенные и вспомогательные (это уже моя классификация). После стер второстепенные и вспомогательные и перешел только к основным. Их он разделил на утвердительные и вопросительные, а их в свою очередь на положительные и отрицательные. Как сказала когда-то Ашит: на злые и добрые. И теперь мне стал ясен смысл ее слов окончательно.
Стоило признать, что умение преподавать — это тоже дар. Мама могла красиво рассказывать легенды и понятно объяснять законы Белого Духа, но вот учить письму не было ее призванием. О нет! Я не говорю, что Танияр был талантливым учителем, но ему повезло встретиться с человеком, который этим даром обладал в полной мере, и сейчас он использовал науку, полученную на собственном примере. А это значительно облегчило дело. И через несколько дней я составила свое первое предложение без ошибок. Оно было коротким, но не заготовленным и заученным, а совершенно самостоятельным.
И все-таки родные буквы грели душу много больше, потому что позволяли вложить в письмо больше смысла. По крайней мере, мне так казалось. А вот Танияр, посмотрев, как я написала то же самое на родном языке, сделал вывод:
— Много знаков. Ирэми писать быстрей и короче.
— Зато сказать можно много больше, — возразила я.
— Ты просто еще не освоила ирэ, — отмахнулся алдар.