— Истинно, — важно кивнула Селек.
— И каан великодушен, — на моих устах выступил сладкий мед, — раз позволяет носить подарки бывшего жениха, принятые его женой.
— Это всего лишь платье, — отмахнулась Селек.
— Подаренное мужчиной, которого Хасиль сама, должно быть, любила, раз принимала подарки, — возразила я.
— Это только тряпка…
— Несомненно, уважаемая Селек, — я склонила голову. — Сколько зим Хасиль уже живет в доме каана?
— Четыре зимы минуло, — с готовностью ответила она и вдруг скорбно вздохнула: — И за четыре зимы Танияр так и не нашел другой девушки, которую смог бы полюбить так же сильно, как Хасиль.
— Правда? — я похлопала ресницами. — Мне он ни разу не показался, ни грустным, ни задумчивым. И имя его бывшей невесты я услышала сегодня впервые.
— Если его душа и продолжает плакать, то зачем ему это показывать своей гостье? — развела руками старшая каанша.
— Душа Танияра исцелиться, Отец великодушен, — улыбнулась я. — Как и каан. Минуло четыре зимы, а его жена всё еще носит подарки алдара. Пусть хранит Белый Дух душу Архама. Пусть она останется такой же чистой и доброй и не познает ревности и обиды.
— К платью? — вновь приподняла брови Селек.
— К мужчине, подарившему его, — пояснила я. — Если женщина не может расстаться с подарками прошлого возлюбленного, то она или считает их лучшими, или всё еще помнит того мужчину. Но, — я посмотрела на Хасиль, сидевшую с каменным лицом, — конечно же, ничего такого быть не может. Это всего лишь платье, ценное тем, что его сшили лучшие на все таганы мастерицы. Их работа искусна и оттого стоит немало. Щедрый дар.
— Танияр никогда и ничего для меня не жалел, — неожиданно произнесла Хасиль, должно быть, устав быть безмолвным предметом беседы. — Он всегда был щедр.
Я склонила голову, соглашаясь с женщиной, потом и ее одарила порцией меда:
— Но каан преподнес более щедрый дар — тархам. Что могут значить платья, когда мужчина желает видеть женщину своей женой?
— Истинно, — важно кивнула Селек.
Посмотрев на нее, я увидела, что взгляд каанши стал острым. И я испытала досаду. Надо быть осторожней, не стоит пикироваться, не сейчас. Лучше было «принять» нанесенный удар. Впрочем, пока ничего фатального не случилось. Ей должны были передать мои речи на курзыме, значит, ответить могу. Да, всё идет недурно, но надо менять тему беседы, хватит обсуждать Танияра и его чувства. И в этом мне неожиданно помогла та из жен, которая спрятала улыбку, когда вошла.
— Тебе не нравятся работы мастериц нашего тагана? — спросила она.
— Я — Ашити, — улыбнулась я женщине.