— Танияр, — прошептала я, смакуя его имя.
Веки его дрогнули, и взгляд мутных глаз остановился на мне. Я некоторое время смотрела на него, после протянула руку, поддавшись порыву, провела ладонью по щеке и охнула, когда он сжал мое запястье. Рука Танияра оказалась неожиданно сильной для того, кто стоял в шаге от края своей могилы. Он не позволил мне убрать ладонь, и она осталась прижатой к его лицу.
— Кто ты? — хрипло спросил мужчина.
— Ашити, — ответила я.
— Ашити… — повторил Танияр, и пальцы его разжались.
Рука, ослабев, скользнула на пол и больше не поднималась. Глаза закатились, веки смежились, и я даже вздохнула с облегчением. После этого снова смочила тряпку и продолжила свое дело, время от времени поглядывая на лицо мужчины, однако глаза его больше не открывались.
— Я поменяю воду, — сказала я шаманке, но она меня не услышала, продолжая свое пение.
Раненый так больше и не очнулся. Но кровотечение прекратилось неожиданно, и раны начали затягиваться. Вот так, прямо на моих глазах, они стали заметно меньше. Я даже помотала головой, думая, что это усталость сыграла со мной злую шутку. Однако зрение меня не обмануло. Страшные раны не стали выглядеть приятней, но ощущение, что исцеление идет, было столь явным, что не заметить его было невозможно. А к исходу ночи дыхание Танияра стало более ровным.
— Хвала Создателю, — сипло произнесла Ашит. Она опустила хот и судорожно вздохнула. — Смерть ушла.
Шаманка была измотана, и я поспешила к ней, чтобы отвести к скамье и усадить.
— Рано, — она отвела от себя мои руки. — Нужно закрыть раны.
— Что мне сделать? — спросила я.
— Я сама, — сказала Ашит и направилась к своим горшкам, в которых хранила готовые снадобья.
Она зачерпнула из одного, затем из другого и смешала буро-зеленую кашицу. После, покачиваясь, подошла к раненому и, присев, какое-то время занималась им, не позволяя помочь ей. Я стояла за ее плечом и слушала, как шаманка что-то нашептывая, смазывает рану за раной. Затем накрыла мужчину большим куском белой ткани и протянула руку, наконец, позволив приблизиться.
— Тебе плохо, мама, — с тревогой сказала я, глядя в разом осунувшееся и посеревшее лицо.
— Ушло много сил, — сказала Ашит и зевнула, не прикрыв рта, но на это я не обратила внимания. — Я стала слишком стара, а Смерть сильна, как и прежде.
— Тебе надо отдохнуть. Скажи, что делать, и я буду приглядывать за ним, пока ты спишь.
Шаманка некоторое время смотрела на меня, а затем кивнула:
— Хорошо, Ашити. Будь с ним рядом. Я расскажу, что надо делать.
А вскоре она легла и уснула, наверное, даже раньше, чем коснулась головой свернутой шкуры, заменявшей подушку. Я укрыла Ашит, поправила седую прядь, упавшую женщине на лицо, и отошла к окну. Метель уже затихала. Она не оставила ни единого следа тех, кто приходил ночью. Двор устилал ровный слой снега. А вместе с метелью отступала и ночь.