Серый сумрак разлился за стенами дома, словно кто-то выплеснул из огромного ведра грязную воду, и теперь она стекала по окошку, туманя взор. Сцедив зевок в ладонь, я поднялась со своего места, взяла еще один кусок ткани: зеленый, с затейливой вышивкой — и направилась к двери. Приоткрыв ее, я перекинула сверху ткань, дверь закрыла и вернулась к окну — это мне велела сделать Ашит, когда ветер уляжется.
— Они будут знать, что Танияр жив, — пояснила шаманка. — Им этого хватит, чтобы отнести добрую весть его брату.
И сейчас я ждала, когда появится гонец, чтобы посмотреть, вывешен ли знак, и какой. Красное полотно означало, что раненый умер, а голая дверь — исход пока неясен.
— Ашити…
Я порывисто обернулась, но никого за спиной не было.
— Создатель? — спросила я пустоту, однако ответа не было.
— Ашити…
Я отошла от окна и присела рядом с мужчиной. Его глаза были приоткрыты. Склонившись над ним, я встретилась взглядом с Танияром, и он прошептал:
— Не показалось.
— Спи, — тихо велела я, и он закрыл глаза.
А потом я почувствовала касание. Его рука сжала мое запястье. Танияр затих, и я попыталась освободить свою руку, но хватка еще недавно умиравшего мужчины оказалась железной.
— Просто восхитительно, — проворчала я.
Время шло, капкан, в который я угодила, не слабел. А потом я уронила голову на грудь, вскинулась, попыталась бороться со сном, но проиграла и вытянулась рядом с раненым.
— Просто немного полежу, — решила я и провалилась в сон.
Я проснулась от негромкого позвякивания посуды… Нет, не так. Позвякивание я услышала не сразу. Сначала было громкое сопение, затем я ощутила прикосновение чего-то горячего и влажного, а уже затем была посуда. Открыв глаза, я уставилась в черные глаз турыма. Он снова лизнул мою щеку и недовольно заворчал, глядя за меня. Я повернула голову и посмотрела на мужской профиль. Уруш заворчал на порядок громче, и Ашит, обозначив свое присутствие, замахнулась на него.
Я перевела взгляд на нее. Шаманка уже возилась у очага.
— Доброе утро, мама, — хрипло со сна сказала я. — Тебе лучше?
— Лучше, — улыбнулась она. — Ты можешь встать. Он уже просто спит, потому не удерживает тебя рядом.
Приподнявшись на локте, я поняла, что меня и вправду уже не держат в капкане сильных пальцев. И все-таки я не ушла сразу. Сев, я скрестила ноги и с интересом посмотрела на Танияра при дневном свете, щедро лившемся в окно.
— Мы так мало спали? — спросила я, не отрывая взгляда от спавшего мужчины.
Теперь грудь его поднималась ровно, дыхание было спокойным и глубоким. Исчезли хриплые рваные вздохи, и бледность не отдавала уже синевой. Искривленные болью черты, разгладились. Я подалась вперед и нависла над раненым воином, упершись ладонями по обе стороны от его головы.