По залу катился рокот голосов, поскрипывание сидений, звук шагов и шорох платьев. Но всё это звучало приглушенно и ненавязчиво, будто стыдясь нарушить уединенный покой этого места, жившего по собственным законам. Обоняние ласкал запах, сложившийся из целой гаммы ароматов: от свежего дерева и лака до тончайших духов и одеколонов. Это был запах чуда, до которого осталось всего несколько минут.
Еще горела люстра, в которой вместо свечей, были зажжены магические светильники. Еще возились в оркестровой яме музыканты, еще продолжали подходить последние зрители, и занавес, словно полог тайны, скрывал от взоров сцену с подготовленными на ней декорациями.
— Как же это всё… замечательно, — произнесла восторженная Амберли.
Улыбнувшись за ее спиной, я скользнула взглядом по нескольким этажам с ложами, в которых сидела нарядная публика. И чем выше располагались ложи, тем менее знатными были ее обитатели. Ближе всех к галерке расположились со своими семьями коммерсанты: торговцы, банкиры, хозяева заводов и мастерских. Их доходы могли позволить им сидеть рядом с нами, но рождение не давало такого право. На галерке расположились и вовсе бедняки, которые любили театр не меньше, чем аристократия, занявшая партер и три яруса с ложами.
А потом мой взгляд остановился на ложе, находившейся от нас сбоку, но всё равно хорошо приметной. Она была просторной с позолоченной отделкой и несколькими рядами кресел. Одно из них, с высокой спинкой, предназначалось правителю Камерата. На короля правила этикета не распространялись, он сидел в первом ряду, независимо от наличия женщин рядом с ним. Но сейчас ложа пустовала, и я только порадовалась этому. Моя обида была еще сильна.
А потом прозвучал сигнал, оповестивший о начале представления, и свет в зале погас, только на стенах в рожках остались горящими свечи, но они не разгоняли воцарившийся сумрак, лишь указывали путь к дверям, если кому-то потребовалось бы покинуть зал. Заиграла музыка, и занавес открылся, открыв нашему взору «поляну в лесу»….
— Ох, — выдохнула сестрица.
На губах Гарда мелькнула улыбка, кажется, его позабавила реакция моей сестрицы. Я скосила на него взгляд, но быстро поняла, что это не насмешка, всего лишь добродушная ирония, и тоже улыбнулась. А после устремила взгляд на сцену. Сегодня давали «Отверженную добродетель». История девушки, пожертвовавшая всем ради любви, и о предательстве ее возлюбленного. Матушка, уже зная исполнителей главных ролей, заверяла, что в конце мы все будем непременно рыдать, потому что актеры играли бесподобно. Оставалось дождаться финала и проверить справедливость ее утверждений.