— Дамам я всегда переплачиваю,— сказал старикашка.— Это моя слабость. Таким-то манером я и разоряюсь. Вот сколько вам следует. Если попросите накинуть еще хоть пенни и станете торговаться, я пожалею, что был так щедр, и сбавлю полкроны.
— А теперь развяжите мой узел, Джо,— сказала поденщица.
Старикашка опустился на колени, чтобы удобнее было орудовать, и, распутав множество узелков, извлек довольно большой и тяжелый сверток какой-то темной материи.
— Что это такое? — спросил старьевщик.— Никак полог?
— Ну да,— со смехом отвечала женщина, покачиваясь на табурете.— Полог от кровати.
— Да неужто ты сняла всю эту штуку — всю, как есть, вместе с кольцами,— когда он еще лежал там?
— Само собой, сняла,— отвечала женщина.— А что такого?
— Ну, голубушка, тебе на роду написано нажить капитал,— заметил старьевщик.— И ты его наживешь.
— Скажите на милость, уж не ради ли этого скряги стану я отказываться от добра, которое плохо лежит,— невозмутимо отвечала женщина.— Не беспокойтесь, не на такую напали. Гляди, старик, не закапай одеяло жиром.
— Это его одеяло? — спросил старьевщик.
— А чье же еще? — отвечала женщина.— Теперь небось и без одеяла не простудится!
— А отчего он умер? Уж не от заразы ли какой? — спросил старик и, бросив разбирать вещи, поднял глаза на женщину.
— Не бойся,— отвечала та.— Не так уж приятно было возиться с ним, а когда б он был еще и заразный, разве бы я стала из-за такого хлама. Э, смотри, глаза не прогляди. Да можешь пялить их на эту сорочку, пока они не лопнут, тут не только что дырочки — ни одной обтрепанной петли не сыщется. Самая лучшая его сорочка. Из тонкого полотна. А кабы не я, так бы зря и пропала.
— Как это пропала? — спросил старьевщик.
— Да ведь напялили на него и чуть было в ней не похоронили,— со смехом отвечала женщина.— Не знаю, какой дурак это сделал, ну а я взяла да и сняла. Уж если простой коленкор и для погребения не годится, так на какую же его делают потребу? Нет, для него это в самый раз. Гаже все равно не станет, во что ни обряди.
Скрудж в ужасе прислушивался к ее словам. Он смотрел на этих людей, собравшихся вокруг награбленного добра при скудном свете лампы, и испытывал такое негодование и омерзение, словно присутствовал при том, как свора непотребных демонов торгуется из-за трупа.
— Ха-ха-ха! — рассмеялась поденщица, когда старикашка Джо достал фланелевый мешочек, отсчитал несколько монет и разложил их кучками на полу — каждому его долю.— Вот как все вышло! Видали? Пока был жив, он всех от себя отваживал, будто нарочно, чтоб мы могли поживиться на нем, когда он упокоится. Ха-ха-ха!