И как ваш патриотизм может быть связан с отказом от дуэли? Но я молчал, потому что никто от меня вопросов не требовал: полковнику был нужен слушатель.
– Наверняка ведь знаете, что его величество чувствует себя не совсем здоровым? – неожиданно поменял он тему. – Причем настолько, что возникают серьезные опасения за его жизнь.
– Да. Если только это не слухи.
– Все так и есть. Сами понимаете, мне не пристало бы делиться сплетнями.
– У его величества много наследников.
– Все это так, но в наше трудное время власть должна быть в твердой руке.
Абсолютно с вами согласен, полковник: власть всегда должна быть в твердых руках. У тех, кто держит ее сейчас, она тоже достаточно тверда. Проблема в том, что рук много, а растут они не из одного тела. Что до трудных времен… когда и где они были иными? Если хоть немного высунуть голову из раковины, внутри которой так уютно, и осмотреться вокруг.
– И как это связано, сар Браус?
Болезнь короля, твердые руки, трудные времена и ваш отказ от дуэли.
– Любите ставить на лошадей, сарр Клименсе?
– Однажды поставил пару золотых на явного фаворита, благополучно проиграл, и с той поры предпочитаю на лошадях ездить.
– Знаете, я и сам испытываю азарт в других занятиях. Но вот ведь какая штука… Как выяснилось, каким-то образом я оказался на пути лошадей. Тем самым мешая весьма серьезным господам на них играть.
Сейчас я налил себе бренди самостоятельно. Откровенно говоря, недолюбливаю разгадывать головоломки, а сар Браус буквально ими сыпал. Если им сказанное и было ответом на вопрос, почему он отказался от дуэли, мне ни за что не понять всей подоплеки.
– Сар Браус, а что вы знаете о Шестом Доме?
Как бы неожиданно ни прозвучал вопрос, на лице полковника не дрогнул ни один мускул.
– Только то, что части никогда не могут быть сильнее целого.
Замечательно! Нет, даже великолепно! Что может быть лучше, если ваш собеседник говорит загадками, спрашивает шарадами и отвечает ребусами?
– Так значит, он все-таки существует?
– Не менее материально, чем мы с вами.
Дальше разговор шел о каких-то пустяках, и я был рад первой же возможности откланяться. Но на пороге меня настиг его последний вопрос:
– Господин сарр Клименсе, ведомо ли вам, что претендовать на престол вы имеете больше прав, чем кто-либо другой, и даже его величество Эдрик Великолепный?
Несомненно. Уж кому, как не мне, знать об этом. Но потому до сих пор и жив, что не претендовал, не претендую и не буду претендовать ни при каких обстоятельствах.
Вот такой получился разговор у нас с полковником. Из которого, наверное, вытекало: ему ясно дали понять – от дуэли со мной следует отказаться. Иначе будут последствия, которых он счел целесообразным избежать. Какие именно, оставалось только догадываться. На любого человека, кем бы он себя ни считал и на какой вершине ни находился, рычаги воздействия найдутся всегда. Они могут быть самыми разными, что не меняет сути. Король Эдрик лучше всего реагирует на лесть. Порой настолько грубую, что, услышав ее, любой здравомыслящий человек болезненно сморщится. Но когда Эдрик был здравомыслящим? Или хотя бы неглупым? Он и свою крайнюю рассеянность считает за нечто такое, чем следует гордиться. И все-таки отказ полковника от дуэли не стоит понимать как нечто, напрямую связанное с сарр Клименсе. Связь может быть и опосредованная. Как необходима, например, пешка на нужной позиции, когда атака на короля противника идет другими фигурами. Из всего разговора ценным оказалось только одно: полковник уверен, что Шестой Дом действительно существует.