— Ну ладно. Спасибо за пироги, теть Вера, пойду краситься.
— Да у тебя и так лицо как у матрешки — яркое. Зачем еще краситься-то?
— Зачем? А как сама карандашом «Живопись» своего Павла соблазняла, уже забыла? Вот и я надеюсь, что мой «Мэйбелин» произведет впечатление. На какого-нибудь адмирала. Младшие чины мне уже не по зубам.
Вера Федоровна ничего не ответила, только махнула рукой, боясь, что из-за смеха поперхнется пирогом.
От станции «Боровицкая» Лариса не спеша направилась на Волхонку. Снегопад угомонился, сделав свое дело, — принарядил аллеи, выбелил тротуары, освежил воздух. Вдыхая эту свежесть, Лариса любовалась старой Москвой, островки которой год от года становились все меньше, уступая место стеклянным монстрам современной архитектуры.
В выставочном зале, где демонстрировалась привезенная коллекция живописи, народу в этот час было немного. Лариса остановилась возле полотна Михаила Ларионова, написанного им в период неопримитивизма, и стала с интересом рассматривать необычную композицию, начиненную множеством мелких деталей.
— А все же в импрессионизме он импонирует мне больше, — раздалось за ее спиной.
Оглянувшись, она наткнулась на внимательный взгляд невысокого пожилого мужчины, почти старика, одетого в серый костюм-тройку, но без галстука.
— Да? — сказала Лариса из вежливости.
— Он всю жизнь экспериментировал, а закончил вполне классической живописью. Вот вам и вопрос: для чего витийствовать, изобретая новые, как сейчас говорят, технологии, если к старости вернешься на круги своя?
— Вы хотите сказать, что все было напрасно? — осторожно высказалась Лариса.
— Почему? Ларионов оставил большой след в искусстве благодаря своему новаторству. Их с Гончаровой концепция «всёчества», а также его концепция «лучизма» заняли свое место в каталоге направлений. Но любуюсь я изысканной, артистичной, лирической живописью Ларионова. Впрочем, со мной многие поспорят.
— Какой памятник вы воздвигли художнику! Не зря, выходит, он витийствовал. Может, ему необходимо было выплеснуть излишки энергии и таланта, которыми его наградила природа? Утолить жажду поиска.
— Спасибо, успокоили, — с тонкой иронией, обращенной скорее к самому себе, усмехнулся мужчина. — Вы уж извините старика за болтливость. В моем возрасте трудно найти собеседника, а единомышленника — тем более.
— Ничего. Мне даже интересно.
— А вы продолжайте экскурсию. Тут есть на что посмотреть, — сказал мужчина и отошел к другой картине.
Еще целый час бродила Лариса по залам музея, а когда вышла на улицу, то впереди заметила своего случайного собеседника, осторожной, балансирующей походкой ступающего по заснеженному тротуару. Она легко нагнала его и, полагая неудобным просто пройти мимо, сказала: